и собственно конюхи.
При небольшом количестве крепостных крестьян, должности дворовых могли совмещаться, но ниже определенного количества слуг помещик не мог опуститься, не рискуя потерять уважение окружающих. Минимальный хозяйственный штат составляли: садовник, ключник и дворник, дополняемые (при наличии желания и средств) каретниками, кузнецами, плотниками другими специалистами, из тех, что могли пригодиться в усадьбе.
В некоторых поместьях для семейных дворовых рядом со скотным двором ставили избы – одну на две-три семьи. Им выдавали «месячину» – запас продуктов на месяц. Холостые дворовые жили в барском доме. Спали они, не раздеваясь, «на войлоках с подушками, сплющенными как блин, покрытые кое-чем»[60]. Лакейская, она же людская, была, пожалуй, самым неопрятным помещением в доме, поскольку там круглые сутки находились 5 -10 игнорирующих гигиену мужчин. По замечанию одного въедливого мемуариста, «запах лука, чеснока и капусты мешался тут с другими испарениями сего ленивого и ветреного народа»[61].
Полный штат прислуги мог себе позволить далеко не каждый помещик. Вот пример очень бедной семьи помещиков Одинцовых, живших в селе Бабаево Каширского уезда. Сам Алексей Иванович Одинцов, капитан-лейтенант в отставке, крепостных не имел. Жена его владела пятьюдесятью душами. Их дворню составляли две сенные девушки, мальчик, староста, он же кучер и кухарка[62]. Зато уж богатые могли себе позволить все, чего душа пожелает, например домашнего парикмахера или скорохода-рассыльного. Часто даже при небольшом штате лакеев из них составляли хор или оркестр. По свидетельству помещицы Яньковой «у людей достаточных и не то чтобы особенно богатых бывали свои музыканты и песенники, ну, хоть понемногу, а все-таки человек по десяти»[63]. Хор сопровождал помещика в дороге и на охоте, развлекал гостей во время обеда. Ну а деревенское празднество без хора также не представимо, как городской бал без оркестра и карт.
Хор и оркестр, а лучше того – крепостной театр был особым знаком богатства и самоуважения. Тот же язвительный мемуарист – Ф.Ф. Вигель – как-то заметил:
«Более из тщеславия, чем из охоты, многие богатые помещики составляли из крепостных людей своих оркестры и заводили целые труппы актеров, которые, как говорили тогда в насмешку, ломали перед ними камедь. Когда дела их расстраивались, они своих слуг заставляли в губернских городах играть за деньги»[64].
В то время как в Европе между слугой и господином уже давно утвердились партнерские взаимоотношения (права и обязанности каждого устанавливались соглашением), в России дворня была явлением оригинальным, сложным и запутанным. С одной стороны, рубеж XVIII–XIX веков – это время почти абсолютной власти помещика над своими дворовыми, а значит, и самого грубого и низкого злоупотребления этой властью. С другой стороны, помещики так привыкли считать дворню инструментом для достижения своих желаний, что практически разучились без