году, а пюре замешать без соли на водопроводной воде.
С легким сердцем (как писали в моем любимом XIX веке) направился я сквозь штриховку дождя в Историческую библиотеку, по дороге рассуждая, чем пообедать: печеной картошкой с начинкой или блинами (итог рассуждений – картошку сейчас, блины с собой на ужин). Но обед обедом, а в каталоге Исторички поэмы тоже не было. Я, было, решил прогуляться до книжного на Тверской, зайти в антикварный отдел, но тут опять пошел дождь, ветер подул совсем не летний, так что я махнул рукой на все эти черты ветхого и какого-там-еще человека и поехал, наконец, домой, к своим колокольчикам.
Ну почему, интересно, у меня никогда не бывает плохих предчувствий! Я поднялся на свой второй этаж в отличном настроении и увидел открытую дверь и искореженный замок. Только я вошел в квартиру, как в дальнем конце коридора, у поворота к кухне, обозначилась фигура внушительных размеров.
Не знаю, чтобы я сделал в следующий миг, бросился бы на незнакомца или (что скорее) от него, вызванивать милицию по мобильнику, но он, сделав лишь один шаг вперед и согнув руки в локтях ладонями ко мне, заговорил по-испански.
– Le pido perdyn por mi entrada inoportuna. Ahora trato de explicar todo. Me llamo Pablo Cuard. Hoy por la macana he llegado de Barselona a Moscé[1].
Он протянул мне свою визитную карточку. На ней значилось: Cuard Pablo. El edittor. Ниже название издательства: "La Palabra viva"[2]. И адрес: Barselona, Avinguida de Roma, 38. И номер мобильного телефона.
Я пригласил его в комнату, но тут же увидел какой в ней разгром и запнулся на пороге.
– Пойдемте на кухню, – предложил мой незваный гость, – там почти ничего не тронуто. Я постараюсь Вас долго не занимать.
Мы пошли на кухню, где мне, наконец, удалось его рассмотреть. На редактора он похож, как штык на нож для рыбы. Выглядел скорее как полковник в отставке, руководящий службой охраны какой-нибудь фирмы или небольшим детективным бюро. Высокий, примерно как Пол, но при этом худощавый, без каких-либо следов брюшка, он производил впечатление моего ровесника, может на два-три года постарше. Только в темных и жестких волосах было многовато седины. Одет он был во все черное и дорогое (костюм-двойка, шелковая рубашка, галстук; запонки и булавка для галстука, видимо, серебряные). Туфли (черные и чуть ли не ручной работы) он не снял, мне пришлось сделать вид, что так и надо.
Очень спокойно, тихим голосом, он рассказал мне, что приехал в Москву на книжную ярмарку, которая открывается завтра, что у него ко мне дело, связанное с моей работой. У моих родственников в Испании он получил адрес и номер домашнего телефона, но дозвониться ко мне домой у него ни вчера, ни сегодня не получилось. Он на свой страх и риск приехал на Третью Фрунзенскую в надежде застать меня дома. Дверь в квартиру была открыта, в квартире все перевернуто. Вот он и остался, чтобы не получилось большего ущерба. Закрыл на кухне дверцы холодильника и полок, но в комнатах ничего не трогал.
Мы договорились с ним встретиться на ВВЦ в четверг, когда выставку