подъема, щелкнул пальцем по колечку в носу, чтобы то отозвалось сиреневым – «дзин-н-нь!» – Ты еще без чарки?! И куда ж это смотрит твоя красавица-жена?!
– Ай, атаман, моя оплошность, – улыбаясь, кивнула Ляля и, выскользнув из моих объятий, отправилась за вином, заранее ею припасенным.
– Эх, – покачал головой Зельвинда, – а я-то с дуру собрался наречь тебя именем «Рома Чечигла». – («Чечигла» по-цыгански – хитроумный. Прямо, как Одиссей.) – Не рано ли? Ты, как я погляжу, и жену-то воспитать как следует не можешь… Ладно. Придет девка, принесет вино, вызови меня. – И Зельвинда отключился.
Вот тут-то, улучив момент, когда ее правнучки не было рядом, ко мне и подковыляла старуха Аджуяр. Потянув за рукав, она увела меня от гойкиного кресла и тихо спросила:
– Она уже сказала тебе, что беременна?
Я ошеломленно покачал головой, и Аджуяр, сверля меня ведьминским взглядом из-под мохнатых бровей, продолжала:
– Видно, касатик, совсем я рехнулась на старости лет. Только никогда еще карты меня не обманывали. И вот, что они говорят на этот раз. Быть твоему сыну на царевом престоле, ежели только убережешь его от погибели.
– О-о!.. – только и смог вымолвить я. Лишь бы старуха не разоблачила меня перед соплеменниками. А я-то уже успел позабыть, зачем появился в этом мире. И как не хочется мне об этом вспоминать!..
Внимательно проследив всю череду эмоций на моем лице, старуха издала сиплый смешок и загадочно произнесла:
– Жалко мне тебя, бриллиантовый, ох, жалко. А еще жальче правнучку мою, раскрасавицу…
Оглядевшись по сторонам и убедившись, что на нас никто не обращает внимания, я схватил старуху за повязанную на шее выцветшую косынку и притянул к себе:
– Говори, ведьма, что знаешь!
– Отпусти-ка руки, – просипела старуха. – Не вводи в грех.
Я послушался ее, вспомнив про порчу, сглаз и прочую цыганскую чертовщину. Потеревв шею и поморщившись, старуха вновь усмехнулась:
– Кабы знала чего, так сказала б. Не чужая мне Ляля, а напротив: любимая правнучка. И сынок твой, выходит, мне праправнучком придется. Но карты – не книга. Что открыли, то лишь и ведаю… А только сыночка-то покрести, покрести. Коль не покрестишь, ой, дюже потом сокрушаться будешь…
О, боги! Неужели вот это косматое и бородатое чудовище с головой, повязанной кроваво-красной косынкой, что ведет через тьму галактики угнанный у властей звездолет, неужели этот неопрятный монстр и есть Роман Безуглов, то бишь я?.. Тот самый Роман Безуглов, который еще недавно был студентом-филологом. Тот самый несуразный человек, с которым там, в двадцатом веке, вечно происходили какие-то нелепые происшествия…
Например в армии. Ну с кем, скажите с кем еще, мог случиться такой идиотизм, о котором вслух я никому и никогда не рассказывал… (Я понимаю, что этот кусок выбьется из стиля всего прочего повествования, но, надеюсь, вы простите мене это.)
Однажды я попал в госпиталь с воспалением легких. И пока лежал, начальник госпиталя, майор, прознал,