не предложила Маки разуться: глядя на его усталое клоунское лицо, трудно было поверить, что у него есть ступни.
Чего-чего, а тишины на пляже не было: вместо разговоров, как летом, – свист ветра, крики чаек и плеск волн. Возле Бризи-Пойнт виднелись силуэты кораблей, сигнальные огни на них не горели. Декстер немного успокоился. Он чувствовал, что Маки жаждет начать разговор, но ему мешает присутствие Табби. Они шагали на восток, там уже сгустились сумерки. Табби вприпрыжку побежала вперед, обогнав их на несколько шагов. И Маки решился:
– Я попал в очень трудное положение, мистер Стайлз, – начал он; в высоком голосе слышалось раздражение.
– Очень жаль.
Табби остановилась, поджидая их, и Декстер поспешил к ней. Он чувствовал, что Маки пытается облечь переполняющую его обиду в слова, которые не нарушат эту, на первый взгляд, мирную прогулку. Ну, по крайней мере, он хотя бы стремится совладать с собой.
– Мне кажется, мистер Стайлз, что так дальше продолжаться не может, – снова начал Маки, но уже более любезным тоном: теперь их разговор слышала и Табби.
– Пожалуй, – проронил Декстер.
– Я вам точно говорю: это невозможно.
Пораженный такой реакцией, Декстер ненадолго смолк. В присутствии Табби нужно было отвечать Маки все тем же любезным тоном:
– Боюсь, это не в моей власти, мистер Маки. Вам надо все обсудить с мистером Хили.
– Мистер Хили и я, мы друг друга не понимаем.
Его голос, вкрадчивый, обиженный и одновременно угрожающий, вызывал у Декстера отвращение.
– Я знаю Хили уже двадцать лет, – сказал Декстер. – И за все эти годы он никогда, ни разу не являлся ко мне домой в воскресенье.
– Что же мне было делать?
Казалось, этот разговор завязался случайно, будто речь невзначай зашла о счете в бейсбольном матче. Встав между дочерью и Маки, Декстер твердо, не допускающим дальнейших возражений тоном сказал:
– Ничем не могу вам помочь, мистер Маки.
– Может, вам стоило бы попытаться, – проронил Маки. – Глядишь, потом избежите неприятностей.
– Неприятностей? – как бы между прочим переспросил Декстер.
Табби взяла его за руку. Ладонь у нее была прохладная, изящная, как браслет.
– Мне кое-что известно, – сказал Маки. – Но поди знай, что скажут люди, если они тоже об этом узнают.
Его робкие глаза под набрякшими веками смотрели прямо вперед, на восток, где сгущалась тьма. У Декстера зазвенело в ушах. Захотелось сплюнуть на песок. В сумерках последние закатные лучи позолотили ограду учебного корпуса береговой охраны. Теперь Декстеру стало ясно, что должно произойти.
– Я подумаю, что тут можно сделать, – выдавил он.
– Да? Очень рад это слышать. У меня… полегчало на душе, – сказал Маки. – Спасибо вам, мистер Стайлз.
– Не за что.
У Декстера тоже полегчало на душе. Одна незадача: он все еще болтался с Маки на пляже. Если б он вовремя догадался, чем кончится эта встреча, то подошел бы к делу совершенно иначе. И ни в коем