Соборище 2. Авангард и андеграунд новой литературы. Антология

не помню, каким был задуман и кем я родился.

      Но я, кажется, знаю, кем стану, когда я умру.

      Глава 9. Сахара

      Здравствуй, милая. Караван мой почти ушел.

      Я спешу за ним, словно это – последний поезд

      И идет он в Вечность, оставляя незримый шов

      На губах Пустыни. Здесь у жизни иная скорость.

      Вроде сделал шаг, а прожил уже сто веков

      И стоять бы мог, как в потемках иная глыба

      И манить к себе… А душа во мне стала рыбой

      И устало глядит на мир из моих зрачков…

      И сдается мне – я не помню ни наших нег,

      Ни единой муки. Все замерло, словно в тине.

      Мой верблюд так бел, как бывает лишь первый снег,

      Что порой и вовсе ложится лишь на картине.

      Только розу здесь невозможно сорвать с куста.

      Но зато любовь позволяет прожить без хлеба.

      Если б я рисовал – я одел бы тебя в янтарь,

      А затем раздел и любил бы под звездным небом.

      Так и вижу, как ты улыбаешься краешком рта.

      Да, нас всех учили: где стыдно – укрой от зрения.

      Но в Пустыне я обнаружил, что нагота —

      Это чаще внутри и отнюдь не сродни прозрению.

      Что такое Истина: Действие? Жизнь? Исток?

      Золотой песок? Подарок? Чужое бремя?

      Я когда-то думал – Поэт – это как мосток

      Между мной и Теми, кто может измерить время.

      Оказалось, впрочем, что хуже страстей и бед —

      Только речь. И в Пустыне я понял снова:

      В этих песках, как в женщине… Как в тебе…

      Есть красота, которую портит слово.

      Глава 15. Джайпур

      В этом городе солнце опасно. Особенно – блики.

      Мне казалось – я слепну. А это был только вокзал…

      Все сокровища делают здесь, к их сиянию привыкнуть

      Может только слепой. А у зрячего режет глаза.

      Лишь представь, ты идешь в мастерскую – и тысячи ватт

      Освещают тебя, словно идола с чьей-то медали.

      И хотя в этот миг ты всего лишь снимаешь сандалии,

      Ты уже поддаешься всем чарам того волшебства.

      Ты проходишь вперед осторожно, как вежливый гость,

      А вокруг, точно в сказке Бажова, горят самоцветы,

      И Жар-птицы, как будто насест, покидают браслеты,