пистолетным стволом опустилось и что-то в животе Макса, до того резко ухнуло вниз, что он испугался – как бы не замочить штаны. Описался от облегчения. Расхожая фраза, а до чего верно передает суть.
– Вижу, ты расслабился, канарейка.
Чарли всех называл канарейками, что с его жутким кокни звучало похоже на имя известного актера Шона Коннери. Было в этом что-то мрачно-ироническое, учитывая, что на агента 007 Макс сейчас никак не тянул.
– Зря. Потому что счастливчик на сей раз жирный, а не ты.
Жирного, то есть Расти, уже ловко паковали в пластиковый мусорный мешок и в багажник джипа. Чарли между тем порылся в кармане и извлек пачку сигарет. Он протянул ее Максу с добродушной улыбкой. Чарли вообще часто и добродушно улыбался. И это было обидно, потому что Максу Чарли всегда казался неумело слепленным китчем, гай-ричевской пародией на лондонского гангстера, которую совершенно невозможно воспринимать хоть с малейшей долей серьезности. Однако вот пистолет у Чарли в руке был не из киношного реквизита, и пули – настоящие, и труп Расти в багажнике – тоже настоящий.
– Закуришь?
Макс кивнул. Чарли всунул ему сигарету между зубами и щелкнул крышкой зажигалки. Макс затянулся.
– Эй, снимите с канарейки браслеты.
– Канарейкам, – добавил он, доверительно пригнувшись к лицу Макса, – браслеты вообще не положены. Им положено конопляное семя. А ты знаешь, что конопля – это и есть натуральный канабис? Представляешь, такая махонькая певчая птичка, а уже торчок. Смешно?
Смешно Максу не было, но он послушно ухмыльнулся. Сигарета чуть не вывалилась из зубов. Сзади брякнули наручники, и Макс ощутил, что запястья его свободны. А вот схватить бы эту плоскую харю за шиворот и мордой приложить о коленку, мечтательно подумал Макс. Стоящие сзади, похоже, о таких его мыслях догадывались, потому что в поясницу несильно, но болезненно ткнули носком ботинка. Макс поднялся с колен и размял запястья.
Заброшенная стройка тянулась на задворках приречных складов. Вдалеке, у пустой парковки, горел одинокий фонарь. Ветер с реки был холоден и нес сырость; клочки тумана проплывали мимо фонаря маленькими бездомными призраками. Темнело здесь рано и надолго.
– Понимаешь, – сказал Чарли, который уже докурил свою сигарету. – Лео любит, когда о таких… незадачках ему рассказывают лично. Забавный он мужик, Лео. Вот мы толчемся, суетимся тут, друг друга мордуем, а он сидит на своей вилле и тянет шерри-бренди. И смотрит на закат. Хорошо? Я бы не отказался. Так вот, ты поедешь к Лео и лично – лично, понимаешь? Лично, это значит, как вот я сейчас с тобой – так ты, канарейка, расскажешь ему, куда подевались двадцать фунтов товара. И что он с тобой после этого сделает – это уже, как говорится, чисто в божьих прописях. Ну, хоть на море полюбуешься напоследок, пальмы там… В Греции пальмы ведь есть? Ты в колледже учился, вот и скажи – есть в Греции пальмы?
– В Греции есть все, – мрачно ответил Макс.
Чарли посмотрел на него подозрительно.
– По-моему, ты пиздишь. В Греции пальм нету. Ну да это неважно, потому