– стоянка служебных машин, а под ней, согласно давнему слуху, ставшему в городе уже легендой и обросшему фантастическими подробностями, когда-то была заживо погребена группа людей, засыпанная рухнувшим особняком, и шофёры, что ставят здесь машины, будто бы летними вечерами, когда стихает шум, слышат глухой стук из-под земли и даже крики о помощи. Досужие горожане до сих пор ходят туда послушать, не стучит ли, действительно, кто, даже садятся на корточки, а самые любопытные прикладывают ухо к асфальту. Раньше тут дежурил милиционер и вежливо разгонял любопытных, а у самых настырных спрашивал документы, и настырных тотчас как ветром сдувало, так что слухи сами собой почти сошли на-нет, а теперь милиционер исчез, и любители слухов опять оживились. Некоторые договариваются до абсурда: будто бы у нас в городе действовала подпольная группа борцов за свободу, а самые ретивые предлагают раскопать это место и назначить комиссию для расследования; другие предлагают поставить здесь памятник "жертвам эпохи застоя"; третьи пытаются спровоцировать на выступления писателей (особняк когда-то принадлежал им).
Нынче время стирания всех и всяческих белых (и черных тоже!) пятен в истории нашей страны; мне как журналисту хотелось бы не остаться в стороне от столь благородного порыва и стереть это пятно в истории нашего города – рассказать, как всё было, причем не из досужих домыслов, а на основе тщательного расследования.
Должен предупредить, что обрушение особняка действительно было, и в подвале оказались замурованными люди. Как это случилось, как они выбрались, почему потом молчали – это и явилось целью моих изысканий. Но я не желаю быть ничьим обвинителем или адвокатом – меня интересуют только факты, и если я где-то отклоняюсь от них, высказывая ту или иную версию или догадку – так только затем, чтобы связать из фактов логическую цепь и прояснить суть дела. И пусть я всего лишь рядовой провинциальный журналист, пусть писал раньше в угоду сильным мира сего и хаживал на компромиссы – здесь я хочу остаться предельно честным, ибо стремление это лежит глубоко в сердце у каждого, и каждый когда-то находит способ хоть однажды искупить вину за всю прошлую ложь, собственную и общую.
Часть первая
Глава первая
А начать надо не с того, как этот особняк рухнул, а – по чьей воле он был заселен писательской организацией. И тут надо рассказать о человеке, который носил – именно носил, ибо уже несколько лет как скончался в своей московской квартире – украинскую фамилию ХВЫЛИНА. Звали его СТЕФАН МАРКАВРЕЛИЕВИЧ, и человек этот был в то время первым начальствующим лицом в области. Длинного названия его должности приводить здесь не буду из экономии места, тем более что Хвылину у нас еще помнят и поминают иногда кто добрым, а кто и не совсем добрым словом.
Надо заметить, что, занявшись изысканиями, я столкнулся с загадочным феноменом: все руководящие лица наши никогда не оставались жить на пенсии в том городе, где работали; руководители областного масштаба непременно перебирались в Москву, успевая подготовить там условия