вот сейчас он начинает пробуждаться и оживать. Теперь я хорошо запоминаю не только новые слова, но помню, как знакомлюсь почти с каждым из них. Я люблю эти знакомства, и когда произношу выученное таким способом слово, вспоминаю первое с ним рандеву…
Я вдыхаю бодрящий воздух Северного моря и повторяю мое первое живое слово ferry – паром. Оно оказывается огромным и белым с надписью Stena Line на выпуклом глянцевом боку. Многочисленные огни и подсветка подчеркивают его нарядную элегантность в темноте ночной бухты Хук-Ван-Холланда. Я никак не могу поверить, что это и есть паром, и если я не увидела что-то вроде деревянного плота, то пытаюсь разглядеть хотя бы канаты, которые будут перетягивать его через пролив Па-де-Кале.
На пароме врезается в память длинное слово inconvenience – неудобство. В умывальнике два крана в разных углах – один с горячей водой, другой с холодной. Это уже Англия! Чтобы помыть руки, надо закрыть сток пробкой, набрать воды в раковину, намылить руки и ополоснуть их в этой воде. Но этот механизм я узнаю позже. А пока мучаюсь, поочередно подставляя руки то под кипяток, то под ледяную струю.
Однако мне нравится этот громадный плавучий дом с магазинами, ресторанами, кафе, уютными холлами, и я запоминаю еще одно слово – happy 5.
Рано утром мы прибываем в Гарвиш, а оттуда поездом в Лондон на Ливерпуль station6 – уроки английского продолжаются.
Белый блестящий пол, бесшумно прибывающие поезда где-то вдалеке за огромным табло, непонятные объявления на чужом языке, наполняющие воздух, как музыкой, и мягким эхом отзывающиеся под прозрачными сводами здания. И это вокзал?!
Вокруг торопливо идут мужчины в галстуках, темных деловых костюмах, с портфелями. Элегантно одетые англичанки легко постукивают каблучками по белому сияющему полу. И мы…
Нас трое: я с Андреем и его друг Хомяков. Мы будто в середине прозрачного стеклянного аквариума. Мы в турецких джинсовых костюмах с неуклюжими чемоданами, как три экзотические рыбки со стеклянными глазами, выпученными от удивления и трех бессонных ночей путешествия через пол-Европы. Это наш первый приезд в Англию. Мы выпадаем из общего ритма и состояния. Мы – из Советского Союза…
Мы тщетно ищем глазами нашего друга Джона. Он обещал нас встретить, но его нет. Я еще верю в английскую обязательность – миф номер один. Но позже оказывается, что Джон в это время сладко спит, и миф номер один развеивается, как английский туман. Кстати, миф номер два. Туманы в Лондоне со времен Чарльза Диккенса – явление редкое.
– Надо позвонить Джону, – говорит мой муж и показывает указательным пальцем на меня.
Конечно, я, кто же еще. Ты же английского совсем не знаешь. А Хомякова будто заклинило: сойдя с парома, он на все реагирует одним немецким словом «натюрлих».
Мы собираем по карманам мелочь и направляемся к телефону-автомату. Здесь главное осмотр, как у врача, чтобы понять, что к чему.
Итак, автомат принимает монеты в 10 пенсов. Я нахожу отверстие – slot, попутно запоминаю его английское название, бросаю монетку и набираю номер.
Когда