уходит, а вечером приходит. Однажды он ушел навсегда. Отец не верил ни в воздаяние, ни в наказание, ни в возмездие. «Я расплачиваюсь своей долей за отцовские грехи?» – сокрушалась Марго, наполняя сердце ложными укорами.
Она родилась вскоре после войны. Мама с новорожденным ребенком стояла на крыльце родильного дома. Никто их не встречал. Хлынул весенний проливной дождь. Редкие автомобили и трамваи рассекали потоки воды. Прошел унылый строй промокших японских военнопленных, которые строили дома и дороги, в том числе их дом на Тигровой сопке, куда предстояло юной Тамарочке вернуться с новорождённой Марго. Она ждала минут пятнадцать, пока утихомирится дождь, чтобы перейти улицу и сесть на трамвай. Марго, узнав эту историю, не могла простить отцу, что он не приехал забрать своего ребёнка и жену, а послал за ними служебный автомобиль, да и тот приехал с великим опозданием. Мать с новорождённой на руках уже сидела в трамвае.
И вот сейчас, лёжа в постели и радуясь доброму видению собачки, мысль о расплате за прегрешения отца на мгновение покинула её беспокойный ум. Теплые сексуальные мечтания, словно рыбки, резвились в её теле, покусывали щиколотки, замутили взор. Марго приближалась к возрасту, когда о незамужней женщине несправедливо говорят… Это слово замалчивалось. Еще десять лет назад мама повесила на неё дурацкое клеймо.
– Мама, на что толкаешь меня! – возмутилась Марго после очередного маминого откровения.
– Не в старых же девах ходить, Маргоша! Жизнь проходит! – высказывала мама совершенно трезвые мысли хмельным голосом.
Марго прижала руки к груди, словно боясь кого-то упустить, и зажмурила глаза. Она проснулась окончательно. Однажды её осенила догадка, что в сновидениях больше событий, чем в повседневной жизни. Она никогда не забывала своих снов после пробуждения, бережно лелеяла ночные впечатления, пыталась найти им своё собственное толкование без всякого там карл-юнг-зигмунд-фрейдовского уклона.
За их символами, опираясь на женский опыт интуиции, она видела реальные события будущего. «Если снится собачка, значит, кто-то сделает мне хорошее», – просто решила Марго. Загадка заключалась в том: кто бы мог сподобиться, от кого можно ожидать доброты? Ах, да! В Токио у неё был старинный поклонник. Они познакомились, когда она была еще совсем молода, а ему – за сорок. «Неужели мой старичок пришлёт открытку?» – предположила Марго и с надеждой начала новый день. «Что ж, открытка – это тоже повод, чтобы радоваться жизни».
С утра она хлопотала по дому, гладила бельё. Тюк из прачечной она принесла ещё позавчера, кое-как дотащила наверх, сначала по лестнице вдоль тюремного забора, потом до дверей на девятый этаж. Лифт не работал. Отключили свет. В детстве каждый раз, когда мама гладила бельё, она назидательно говорила Маргарите: «Будешь взрослой, заведёшь семью – всегда гладь бельё!» Марго так и поступала.
Ей постоянно мерещилось, что дворняга, которая якобы разбудила её сегодня утром, трётся о ноги, тянет за край простыни. Бегает за ней на кухню. Когда в коридоре