обстановке.
Когда мы оба оказались возле заднего борта, я жестом показал: мой сектор слева, твой справа. Бандит кивнул – понял, мол.
А обладатель зычного голоса продолжал орать:
– Короче, считаю до трех. Не выхо́дите – не обессудьте. Раз. Два…
Но на счет «два» я уже выпрыгнул из кузова, приземлился на ноги, перекатился, уходя от возможных выстрелов, и длинной очередью перечеркнул пять ростовых фигур, замерших слева от меня. Неудобное это занятие, когда в руках не один, а два автомата, но с такого расстояния промахнуться сложно, а слово «удобство» вообще неприменимо к сталкерам, у которых вся жизнь неудобная, словно старые ботинки, постоянно натирающие ноги до кровавых мозолей.
Фигуры оказались шустрыми и готовыми к чему-то подобному. Отреагировали все, начав было поливать свинцом то место, где я был полсекунды назад – но трое тут же прекратили это занятие, поймав тушками мою ответку. Поэтому проблемы для меня принялись создавать двое оставшихся, которые успели рухнуть на землю – и, естественно, открыть огонь по шустрой цели, метнувшейся за придорожный камень.
Укрытие было так себе – мне за шиворот немедленно посыпалась каменная крошка, выбитая из него пулями. Но я не открывал ответный огонь, скорчившись за небольшим укрытием.
Я считал выстрелы.
Невидимые противники палили по камню азартно, надеясь меня задеть, и, когда я дернусь от боли и высунусь, добить. С двух пулеметов такое вполне возможно. Но из автоматов – не рекомендуется.
Потому что в автоматных магазинах быстро заканчиваются патроны.
Парни были опытные и это знали. Их бойкая хоровая стрельба вдруг стала одиночной – пока напарник менял магазин, второй заставлял меня по-прежнему вжиматься в камень.
Но один – это не двое.
Подобравшись, словно пружина, я метнулся из-за своего укрытия, полоснув очередью по тому месту, откуда слышалась стрельба. И когда враг, не ожидавший такого поворота, услышал свист пуль над макушкой и вжался в землю, я бросил пустой автомат и из полностью снаряженного разнес обоим стрелкам головы.
Все.
Это в книгах описание подобных скоротечных перестрелок занимает целые страницы. В жизни же все происходит от силы за полминуты. Тридцать ударов сердца – и осознаешь, что твое еще бьется. А у тех, кто пытался тебя убить, уже нет. То есть на моем счету еще минус два. Простая и скучная арифметика войны, в которой нет места эмоциям. Посмотрел, как вытекает кровь вперемешку с мозгами из черепов, раскроенных твоими пулями, убедился, что никто не выстрелит тебе в спину, – значит, можно повернуться на сто восемьдесят и посмотреть, что стало с твоим случайным боевым товарищем и с теми, в кого он стрелял…
С последними, кстати, было все в порядке, не зря я отметил боевую выучку бандита. По правую сторону от грузовика лежали четыре трупа.
А вот с самим бандитом было не очень.
Он сидел, прислонившись к колесу и зажимая правой рукой левую выше локтя. Но получалось у него это