а хотя он же там будет, на положае...
С противоположной стороны двора начал подниматься, сжимая кулаки Божедар, но Драганка его остановила.
– А ты, Петар, что так за это переживаешь?
– Так можа волим те...
– Э... нет, зашто ми такой? Любой на тебя поглядит, помыслит – алкоголик, и что с тобой радовать?
Двор грохнул хохотом, Петар, красный как рак, вынужден был сесть на место и демонстративно заняться своим снаряжением. История была известная: Петар, известный, несмотря на возраст – еще в армии не бывал, дамский угодник, умудрился охмурить одну из первых красавиц гимназии, пани Гражанку. Штурм неприступной твердыни завершился полным успехом – но о том стало известно. И вот в один прекрасный день Петар посреди ночи подошел к заветному окну, кинул туда камешек – но вместо веревочной лестницы, как в старых фильмах, ему прямо на голову опрокинули кастрюлю с кипятком. Потом он цельный час убегал от разъяренных польских парубков, поднявшихся посреди ночи проучить серба – это, кстати, были не шутки, поймали бы – могли убить. Потом Петар долго лежал в больнице с ожогами от кипятка, вылечился – но теперь цвет кожи на голове и на лице у него был, будто у запойного пьяницы – с красноватым оттенком. Поэтому дамы, в которых у него раньше не было недостатка, начали избегать его, а он стал к ним цепляться, быстро прославившись своим едким языком. Не раз его и били – потому что едкий язык это достоинство дамы, но никак не кавалера.
– То мое дело, – буркнул Петар, понимая, что проиграл, просто для того, чтобы не оставлять за женщиной последнего слова.
Возлюбленная Божедара тоже была здесь, звали ее Звезда, и она шла на дело со своим мужчиной. Для русских, для казаков это было диким, для сербов – нормальным. Нормальным это было и для Божедара, более того – он гордился своей Звездой и в цепи выбирал место рядом с ней. Как говорил – чтобы прикрыть, ну а если что – так обоих сразу. Вот такой вот жутковатый, с инфернальным душком юмор по-сербски. И эта была не единственная пара из тех, которые шли на ту сторону вдвоем.
Кто-то включил магнитофон, полилась разухабистая и сильная песня. У сербов был совершенно особенный песенный жанр, турбофолк. Кое-кто считал это «сербским рэпом», но сравнить негритянский примитивный речитатив, исполняемый под убийственно тупую и примитивную музыку с сербским турбофолком, мог лишь полный кретин. Сербский турбофолк – это народная музыка, исполняемая в ускоренном варианте и на современных инструментах, и слова – о боях, о засадах, о четах, о концлагере «Пожаревац», об усташах. Исполнительницы турбофолка (это всегда были женщины) собирали полные залы, и ходили на турбофолк не столько сербы, сколько русские. Эти песни звали на подвиг, в то время как рэп обычно звал на пьяную драку, на дебош, на преступление.
– Так... исключили! Райко, ты что – головой слабый совсем?!
– А что, пан глава?
– Ты куда гитару повлачил? Идем до ночи, ты там что певати будешь?
– А одно и спою. Пусть приятели козаки послушают.
– Та-а-ак...