мире при всей общепризнанности его поэтического гения еще далеко не разгадано до конца, и оно настолько огромно и необычно, что не будет преувеличением сказать, что значение Есенина как национального русского поэта не уступает значению Пушкина. Но вместе с тем оно до такой степени уникально, что, собственно, поставить Есенина в какой-то ряд почти невозможно, и о его поэзии речь будет идти ниже.
После Блока и Есенина идут, несомненно, Хлебников, Цветаева и ранний Маяковский не только благодаря своим чисто поэтическим талантам, но и в силу сотворения ими своих собственных миров и лежащей в их подоснове мифологии; наконец, в силу их воздействия на умы, открытия новых путей в поэзии... Потом идут, по крайней мере, десять-двенадцать более или менее равноценных имен. Почему-то явно недооценен Заболоцкий. И, наконец, следует отметить, что в истории русской поэзии не раз случалось, что поэты не самого высшего уровня вдруг создавали отдельные поэтические циклы такой силы, которая возносила эти стихи в самый центр поэтического неба. Так было, например, с Волошиным, чей цикл о России не имеет, может быть, себе равных в русской поэзии по глубине пророческих видений. Но, прежде чем приступить дальше к погружению в философию русской патриотической лирики, нужно остановиться на феномене С. Есенина.
О Есенине написано так много, но, тем не менее, он не раскрыт даже наполовину. Разумеется, по всем общепринятым в литературной науке критериям, он – великий поэт, но суть, на мой взгляд, заключается в том, что, помимо «обычных» качеств, свойственных гениальному поэту, у Есенина есть еще одно, которое ставит его поэзию вне всяких мировых аналогий и стандартов. И прежде чем «анализировать» поэзию Есенина, попытаемся каким-то образом определить это качество, то есть определить почти неопределимое. Реальность этого качества доказана совершенно фантастическим и вместе с тем глубинно особым воздействием поэзии Есенина. Это особое воздействие совершенно реально для большинства русских читателей. Но важно понять до конца философско-метафизическую основу этого воздействия, тем более что часто довольствовались только эмоциями. Суть искусства заключается (об этом писал еще Толстой) в том, чтобы передать некий жизненный и духовный опыт. Таким образом, искусство на высшем своем уровне – совершенно непрофессиональное дело, ибо может ли быть профессией сама жизнь («профессионально» только средство передачи)? Но то, что передал нам Есенин, на своем высшем уровне входит в сферу уже внелитературную, в ту почти невыразимую тайную сферу, где властителем является, может быть, источник нашего русского бытия или его самый тайный пласт.
Итак, это качество. Я глубоко убежден, что оно связано с тем, что поэзия Есенина вступает в соприкосновение с самым сокровенным, тайным уровнем Русской Души, с тем уровнем, который коренным образом связывает русских с Россией и с собой. Поэзия Есенина – это контакт с сокрытым миром изначальных качеств Русской Души и русского бытия