подвергся нападению рассвирепевшего животного, которое рвало его зубами и когтями. Или, скорее, демона – от ран так и несло магией. Угасающей магией, да и сами раны медленно, но верно затягивались – это означало, что потусторонняя тварь, едва не растерзавшая человека, уже нашла свой конец.
С ожогом дела обстояли хуже: на левом плече от ключицы до локтя кожа спеклась и побагровела, а короткий рукав рубашки склеился с опаленной плотью и тянулся вязкими нитями, как будто ткань превратилась в черный кисель, – Зинта никогда еще не видела ничего подобного. Наверняка и тут без волшебства не обошлось, но ожог казался «чистым», без остаточного магического фона.
Еще одна странность – одежда на нем была сухая, хотя напрашивалось предположение, что он, скорее всего, спасся при кораблекрушении, кое-как доплыв до берега.
Зинте было не до размышлений, откуда он взялся. Сбросив с плеча сумку, она мельком взглянула на валявшийся рядом клубок темных водорослей – и обнаружила, что клубок водорослей тоже на нее смотрит.
Грязновато-желтые глаза, один из мертвых зрачков наполовину закатился под верхнее веко, второй, словно тусклая бусина, застыл в уголке возле переносицы…
Оцепенев, лекарка уставилась на уродливое обезьянье личико с негодующе разинутым в последнем крике зубастым ртом. Голова Шуппи-Труппи. А вон и остальное лежит на гальке – поросшее неопрятной сиво-бурой шерстью туловище-бочонок о шести конечностях, с загнутыми желтоватыми когтями на скрюченных пальцах. На когтях запеклась кровь.
Бросившись к пациенту, Зинта вначале не удосужилась посмотреть по сторонам.
Шуппи-Труппи был несомненно и бесповоротно мертв, поэтому все пострадавшие от него дети должны в одночасье выздороветь, их раны закроются, рубцы бесследно исчезнут. Погибших не вернуть, но с теми, кого Зинта никак не могла окончательно вылечить, теперь все будет в порядке. Только знать бы, что за демон оторвал голову Шуппи-Труппи и где он пребывает сейчас?
Лекарка настороженно огляделась, но не увидела никого, кроме нескольких чаек. Кем бы ни был монстр, растерзавший треклятую обезьяну, он, похоже, ушел. И не тронул парня с пурпурными волосами, что чуть-чуть успокаивает. Иным чудовищам куда больше удовольствия подраться с кем-нибудь из себе подобных, чем нападать на людей – слабых и неинтересных противников. Хотя не этой ли неведомой твари парень обязан своим страшным ожогом?
Зинта вытащила из ножен кинжал Тавше. Венчавший его рукоять зашлифованный камень оставался тусклым, как заиндевелое стекло в пасмурный день: демонов, упырей, неприкаянных утопленников, злокозненных представителей волшебного народца поблизости не было. Кто бы ни одержал верх над Шуппи-Труппи, он уже далеко отсюда.
Сцепив пальцы в замок на рукоятке, лекарка подняла кинжал над головой, острием к небосводу, затянутому пеленой перистых облаков, и произнесла ритуальную фразу:
– Тавше, силы твоей прошу!
Без божественной помощи не управиться. Пациент