в центр города, где временно, до завтрашнего дня, расположился штаб союзной армии. Евпатория кипела, словно котел с куриным супом. У Сезара в глазах рябило от разноцветных курток и мундиров – англичане носили красное, французы синее, а турки щеголяли зелеными кушаками и тюрбанами, намотанными на фески. Маршировали мимо регулярные французские части; солдаты месили пыль, лихо сдвинув на макушки красные фуражные шапки с козырьком, без подбородного ремешка. Сверкали бляхи с номерами полков. Группа солдат, расположившись кружком, занималась чем-то непонятным, обратившись за разъяснениями к де Симону, Сезар узнал, что пехотинцы чернят выданные уже на случай холодов гетры из коровьей кожи. Промаршировали солдаты одной из центральных рот третьего батальона, во все горло распевая песню и потряхивая желтыми помпонами на шапках, следом прошли несколько алжирских стрелков в белых тюрбанах. У стены полуразрушенного дома пехотинец, присев на камни, лениво застегивал костяные пуговицы на холщовых гетрах. Сезар осматривался, впитывал, запоминал детали, которые будто бы зазвучали для него особой музыкой, от которой сильнее забилось сердце.
В штабе, занимавшем огромный купеческий дом, объявили общий сбор командующих полками. Здесь тоже жизнь кипела и было не протолкнуться. Сдав лошадей на попечение приставленных к штабу рядовых, Сезар следом за де Дюкеттом и де Симоном прошел внутрь, где ему и велели дожидаться дальнейших распоряжений. Приемная была битком набита, собравшиеся в ней люди громко говорили, шелестели бумагами и газетными листами, бряцали саблями – словом, создавали ту вроде бы хаотичную деятельность, которая в итоге ведет, как ни странно, к порядку. Удивительное место – армия, идеально распаханное поле.
Сезар уселся рядом с Тьерри на скамью у стены и приготовился ждать. Мимо быстрым шагом прошел человек, перед которым уважительно расступились, даже голоса на несколько мгновений умолкли, виконт вдруг узнал в нем фельдмаршала Раглана, командующего английскими войсками, чье лицо было знакомо Сезару по газетным рисункам. Лорд скрылся за дверьми, ведущими в святая святых – генеральный штаб, – и в приемной вновь заговорили, заспорили, замахали руками.
Спорили в основном о том, как скоро начнут укреплять Евпаторию и что для того будут предпринимать; пока идет высадка и войска находятся рядом с городом, необходимо составить план грядущих укреплений. Предположительно этот вопрос также решался за запертыми дверьми. Но пока перекидывались фразами о том, что вокруг Евпатории начнут возводить бастионы, что прокопают рвы и что, когда союзная армия двинется дальше, город, вероятно, останутся охранять турки.
– Хоть так от них польза будет, – доказывал крупный усатый подполковник из пятидесятого линейного своему собеседнику – капитану одной из егерских рот, худощавому человеку со шрамом через все лицо.
Капитан хмыкал, но не соглашался. Хоть турки были не слишком хорошими воинами, что доказывали их многочисленные поражения в столкновении с русскими, все же не следовало их недооценивать.
Говорили,