границы шел. Две недели. Кору жрал, траву. Лошадь на вторую неделю нашли убитую, с душком уже, так и ее схарчили. Вот там было зрелище это… неаппетитное. – Старший сержант присел на корточки, опершись на винтовку. – А только я вам скажу – ничего вкуснее той мертвечины я не ел. Ни до, ни, ясное дело, после. И знаете, товарищ младший политрук, до сих пор жалею… Вот понимаю, что сволочь я, что нельзя так, а жалею, что поделили мы остатки лошади на всех пятьдесят бойцов и командиров. По сколько там вышло на брата… Слезы одни. А через полчаса после обеда мы попали под минометный обстрел. И половина, считай, наших там осталась. Это ж на сколько больше я мог съесть мяса, если бы нас минометами накрыло не после лошади, а до нее…
Старший сержант сплюнул и укоризненно покачал головой.
– Странное человек животное, товарищ младший политрук, волк дикий и то понятнее, чем обыкновенный человек. И как я могу про других мнение иметь, коли я и о себе ничего толком не знаю? – Старший сержант оглянулся через плечо и встал. – Пришли к нам, товарищ младший политрук.
– Как тут у тебя дела, Залесский? – в полный голос спросил Орлов. – Все в порядке?
– Нормально. – Севка встал с земли, отряхнулся. – А у тебя что?
– А все у меня. В смысле, у нас с тобой все нормально. Очень даже хорошо у нас с тобой. Товарищ полковник все внимательно выслушал, вошел в наше положение и отпустил с миром. Вот, товарищ капитан вызвался тебя освободить из-под охраны… Правда, товарищ капитан?
Капитан Орлову не ответил, что-то негромко скомандовал Малышеву.
– Значит, до свидания, товарищ младший политрук! – сказал Малышев. – Может, свидимся еще…
Севка протянул руку, старший сержант пожал ее. Рукопожатие у старшего сержанта оказалось крепким и шершавым – ладонь была покрыта мозолями.
– Еще раз спасибо, – сказал Севка.
Капитан молча козырнул и ушел. Старший сержант помахал рукой и рысцой побежал вперед.
– Вот такие дела… – протянул Орлов, глянув на свои наручные часы. – Идти нам нужно, Сева. Шире, так сказать, шаг.
И они пошли вдоль оврага на восток. На спине Орлова теперь болталась не только винтовка, но и вещмешок.
Севка спросил, как оно все получилось, Орлов рассказал.
Вышло, что наскочили они на остатки штаба стрелковой дивизии во главе с командиром. Всего до полутора сотен штыков, правда, треть – писаря, водители, почтальоны с поварами, треть – молодняк, влившийся в дивизию только с неделю назад, а из тех, кто мог реально считаться полноценным бойцом, каждый третий был легко ранен.
Хорошо еще, что тяжелых не было в группе.
Полковник планировал рвать вдоль шоссе исходя из того, что так короче, Орлов спорить не стал, уловив в серых глазах полковника упрямый стальной блеск.
– Он как сквозь прицел на меня глядел. Того и гляди, нажмет на спуск. Я с ним разговариваю, а сам понимаю, что все, путешествие закончилось. Он меня поставит взводным к трем бойцам и сержанту, а тебя назначит от щедрот своих политруком роты из пятнадцати человек. И разрешит героически