было приятно. Очень.
– Мне тоже, – не кривя душой, сказал Чистов.
«А ведь действительно странно, – подумал он. – Нарушено пожизненное табу – а мир не перевернулся. Или еще перевернется? А может, просто табу устарело?» – вдруг пришла горькая мысль. Как в старой притче о кобре, которая всю жизнь стерегла сундук. А тот оказался пустым.
Хотя кобре-то какое дело? Вот ему – другой случай. Неплохо бы знать наконец, что же он такое стерег всю жизнь.
Да и в отношениях с Натальей тоже следует разбираться сразу.
Впрочем, тут она его опередила.
– Вы расстроены? – спросила Фирсова. – Извините, если нарушила душевный покой.
– Все нормально, – отозвался Чистов. – Спасибо тебе.
– За что?
– За тепло. За то, что не просидел вечер перед телевизором. За возможность подумать надо всем этим. Ты-то переживать не будешь? – забеспокоился он. Кроме его проблем, наверняка есть и ее.
– Буду, конечно, – честно ответила она. – Не из-за мужа. С ним как раз все понятно. Жалко, что я в вас не влюблена.
– Почему? – не понял он.
– Тогда бы я за вас боролась. Но все равно спасибо.
– А спасибо тогда за что?
– За передышку, наверное. Знаете, как зимой бывает: носишься по городу, замерзнешь как собака, зайдешь в чужой подъезд погреться. Потом дальше бежишь.
– Вот с подъездом меня раньше никогда не сравнивали, – тихо засмеялся Чистов.
– Не обижайтесь, Владимир Сергеевич, – попросила она.
– А я и не обижаюсь. – Он снова обнял Наталью, она приникла к нему, но теперь никакого влечения не было. Просто снова грелись у чужого тепла.
Как очень быстро выяснилось, события дня на этом не закончились.
Фирсова уже убежала, наотрез отказавшись от Владимира Сергеевича в качестве провожатого. Он сидел за столом, приводя в порядок чувства и допивая чай – свой и Натальин.
Телефон вдруг зазвонил как-то особенно требовательно и жестко.
Черт, телефон – в зависимости от вызывающего – может изменить мелодию звонка. Но уж точно не может звонить особо требовательно и жестко.
Однако Чистов был готов поклясться, что на том конце провода – его жена, Екатерина Степановна Воскобойникова, которую с малых лет большинство знакомых знали как Джет Кэт. Или – в вольном переводе с английского – Реактивная Катя. В вольном вообще многое допускается – можно на слух перевести и как Бешеная Кошка.
Произносили все по-разному: кто – с любовью и уважением, кто – с опаской, а то и с ненавистью, – но глобальный смысл от этого не менялся.
– Володя, здравствуй, – сказала она. – Как ты там?
– Нормально, – ответил Чистов. – А ты?
– В порядке. Слушай, есть дело.
– Слушаю.
– Сейчас тебе позвонит Иван Басаргин. Помнишь такого?
Еще бы не помнить!
Захочешь – не забудешь.
Вовчик Чистов, сын известного профессора-экономиста, всю сознательную жизнь сох по своей одногодке Катьке Воскобойниковой, дочке серьезного карьерного дипломата. Семьи