не в Париж к тамошним кокоткам. Двенадцать лет назад я уже был в Пачанге, дал определенные обещания и теперь обязан явится на суд. Едва ли меня там ждет что-то хорошее, но честь выше всего. Или вам не терпится приступить к обязанностям палача?
Мехлис молча отвернулся. Иван Кузьмич, забрав у него документ, вернул бумагу барону.
– Проводник, гражданин Унгерн, нам понадобиться может, потому как домой мы еще не вернулись. Но не это главное. Судить вас здесь – значит выдать местным властям сотрудника посольства на расправу. Кто же после такого нас уважать станет? Это, Роман Федорович, полная потеря лица. Мне не верите, господина Ринпоче спросите, он вам все и подтвердит.
Соответствующий раздел из книги про посольство к инородцам был прочитан не далее, как вчера, потому и говорил командир Кречетов, в своих словах нисколько не сомневаясь. Для себя же твердо решил: отпустить бывшего генерала никак невозможно. Это сейчас барон филина воспитывает, а если ему опять волю дать? Неужто мало крови пролилось?
Унгерн долго молчал, наконец резко поднял голову:
– Потерять лицо… О таком я не подумал. В ваших словах, господин Кречетов, ест резон. Хорошо, я приму решение сам, не ставя вас в известность. Честь имею, господа! С вашего разрешения, Гришку оставлю, пусть воздухом дышит.
Мягкие сапоги-ичиги негромко простучали по твердой глине. Кречетов проводив барон взглядом, присел рядом с пламенным большевиком, поглядел на филина. Гришка, словно почуяв, открыл оба глаза.
– Пу-гу! Пу-гу!..
– Наверняка подслушивает, – непонятно, в шутку или всерьез констатировал Мехлис. – Караулы, Иван Кузьмич, надо сегодня же удвоить, а Унгерна запереть и, если потребуется, связать. Мы с ним слишком долго миндальничали, не без вашего, между прочим, согласия. Если убежит к местным, те его тряхнут, как следует, и допросят с пристрастием. Что он про нас расскажет? Мне и так здешние власти, честно говоря, сугубо подозрительны. С кем они по радио беседы ведут? Эта радиовышка обеспечивает прием не на сто километров, и, думаю, не на тысячу. С Британской Индией? С Бейпином? Или может, с Токио?
Иван Кузьмич, не став спорить, поглядел на башню-гиперболоид, вздохнул:
– Красивая! Нам бы такую в Сайхот. Ничего, со временем даже получше построим, чтобы наше радио Столица слышала.
Усмехнулся, бороду огладил:
– Ничего!
– А теперь лечу я с вами – эх, орёлики! —
Коротаю с вами время, горемычные.
Видно мне так суждено,
Да не знаю я за что
Эх, забудем же, забудем мы про всё!..
Мехлис, согласно кивнув, подхватил громким шепотом, насколько позволяли сломанные ребра:
– Ну, быстрей летите, кони, отгоните прочь тоску!
Мы найдём себе другую – раскрасавицу-жену!
2.
– Следят за нами товарищ командир, – уверенно заявил боец Кибалкин. – Это у ворот караульный всего один, и тот снулый. А в доме, что напротив, где лавка, пост круглосуточный. И еще один – в доме, что на углу.