корпусе, проект ее восстановления, будучи последовательным, неизбежно наталкивается на монотеистическое вопрошание: его символизирует еврейский народ и, менее явно, христианство.
Исход иудеев вслед за Моисеем из Египта (по немыслимому для сегодняшнего сознания маршруту через Красное море и пустыню) становится исходом всего человечества из идолопоклоннического садка, обретением спасительной веры в единственного и единого Бога, воплощением которого является пророк. Именно в свидетельствовании этой веры, превосходящей все законы мира и надежность осязаемой видимости, заключается мессианское призвание еврейского народа. Исход вместе с тем совпадает с эпизодом ограбления египтян – по божественному повелению евреи требуют у окрестных египтян передать им предметы из серебра и золота. Соответственно, в пустыню монотеизма израильтяне отправляются с идолами. Египта. Иначе говоря, переход иудеев является переходом истории к обретению смысла – распространением некогда скрытой истины, принятием радикального отличия и абсолютной трансцендентности. Исход есть философия времени.
Гитлер уравнивает авангардный проект в искусстве и еврейство. По ходу его рассуждений это тождество приобретает все более существенный характер. Концепцию времени у Гитлера отличает неподвижность: он живет лишь прошлым. Для него время разворачивается в обратном направлении, и именно поэтому его архитектура замышляется прежде всего как руина. Он хочет вписать ее в прежний мир, становясь как в переносном, так и в прямом смысле строителем руин. Его проект представляет собой порочное отрицание времени, которое он хотел бы зафиксировать, схватить, подобно лицедею, на «изящном» и столь же бесполезном жесте, симулякре – а характеристикой симулякра как раз и является отвержение времени. Между идолом – Ка, фетишем, наводящей порчу куклой – и инструментарием нацистского парада нет никакой разницы – все они исключены из времени.
Хоть какой-то интерес во всем этом царстве безграничной скуки у нашего нелепого комедианта может пробудить лишь собственная кончина. Поскольку времени не существует, мир должен рухнуть в момент его смерти: наступают «сумерки богов», пресловутые Gotterdammerung. Гитлер бросает Богу вызов, беспрестанно провоцирует его, пестуя в себе безраздельную ненависть: а в свой последний час ведет себя так, как если бы сам избрал свою смерть и уже пережил ее, безо всякого сожаления, замерев в подобии вселенского отвращения.
Тогда-то он и оказывается лицом к лицу с еврейским народом – народом соседства, странноприимства и любви к ближнему, раскрывающим все эти качества в эпизоде приема патриархом Авраамом Трех странников под Мамврийским дубом. Еврейский народ – народ Времени и народ Веры, хотя в каком-то смысле это одно и то же: еврейский народ обладает Верой, поскольку верит во Время, его Вера возложена на Время, и именно оно оправдывает его Веру. Это соглашение справедливо по отношению к каждому из его участников.
Еврейский