сказал торопливо:
– Ну, я подумал… вдруг ты не за рулем, а… на собрании…
– Папа, – сказал я с укором, – там у тебя на экране двигается точка по карте города. По Серпуховской видишь? Сейчас поверну на Коровий Вал… ну какое собрание?..
Он вздохнул:
– Да все не успеваю за вашим прогрессом. Сможешь заглянуть на часок?
Я быстро вызвал на экран табло с расписанием, разноцветье пиктограммок сразу сообщило во всех подробностях, что и в какой час делаю в течение дня, недели и какие важные дела ждут на протяжении месяца.
– Если прямо сейчас, годится?
– Да, конечно, – сказал он обрадованно.
– Тогда щас и заскочу, – сказал я. – Мне к тебе минут пятнадцать добираться, не больше.
– Буду ждать, – сказал он. – Могу пирог испечь.
– Я люблю твои пироги, – сообщил я, – но не надо. Спешу.
Вечером на улицах машин и людей многовато, все-таки пятница, веселье и всяческие утехи возведены в культ, без них человек подозрителен, нужно постоянно улыбаться и лучиться довольством, чтобы выглядеть добропорядочным гражданином, а не замышляющим взорвать Красную площадь.
Отец живет в двадцатипятиэтажном доме на окраине, предполагалось, что такие вот полунебоскребы будут стоять, как карандаши, на просторе, потому не предусматривалось подземных стоянок, и вот теперь все пространство между домами запружено автомобилями.
Мой, ворча и пофыркивая, отыскал место и припарковался так тесно, что я едва вылез.
Камера в подъезде должна бы хранить мое изображение, однако пришлось самому вытаскивать из кармана магнитный ключ и открывать толстую металлическую дверь.
Лифт поднял меня на самый верх, двери начали раздвигаться, и сразу же послышался щелчок, на площадку выбежал отец, обнял, похлопал по плечам, потащил в распахнутые двери, где видно широкий коридор и часть кухни, откуда валом прут вкусные запахи.
– Ну, – сказал я чуть смущенно, – я же не нажираться приехал… Рассказывай, как делы, да рвану обратно.
Он ахнул:
– Ты что? Только приехал, и уже думаешь, как удрать?.. Что за жизнь вся в спешке…
– Это не у меня, – ответил я, – это вообще.
– Знаю-знаю, – ответил он со вздохом. – Как на эскалаторе, – не идешь вверх – относит вниз.
– Более того, – сказал я, – кто не бежит вверх, уже и того сносит. Жизнь ускоряется, отец. Да не спеши ты с этим столом. Успеем нажраться. Кофе да, буду… Давай я сам заварю, что-то все крепче и крепче предпочитаю. Или вынужден… Что случилось? Голос у тебя был весьма такой… не очень…
Он сказал мужественно, но голос пару раз дрогнул:
– Знаешь, я решился… Я сперва еще думал, что вот все сожгут, а я останусь с таким богатством, через сто лет это вообще будет редкость… потом понял, что книг в мире столько, увы, никогда не станут редкостью…
Я молчал, сопел сочувствующе. Все, что можно сказать, проговорил так и эдак годы назад, когда избавился от библиотеки сам. Отец тогда язвительно вспоминал что-то про