привязать к деревьям, оставив с ними одного из дружинников, тот, правда, пытался возражать:
– Вон мальца бы оставили…
– Малец ценнее трех дружинников, а может, и десяти, – бросил в ответ десятник. Я была польщена неимоверно, хотя вида не подала, даже не оглянулась на говорившего.
Снова долго двигались, стараясь не хрустнуть веточкой. Может, мне просто показалось, что долго? Наконец, впереди ухнул филин. Я чуть не присела от страха, но задержала рука Вятича, он кивнул куда-то вперед, прошептав на ухо:
– Они рядом, чуешь запах конского пота?
Ничего я не чуяла, кроме страха, но говорить об этом не стала.
По знаку Вятича остальные осторожно подкрались к нам ближе.
– Обходим лошадей и гоним куда попало, нам их не взять, пусть лучше разбегутся по лесу. Вы подберетесь с той стороны, мы с этой. Главное – не дать охране стрелять, степняки на шум бьют хорошо. Пугать – наше дело, вы все молча, чтобы ни единого голоса слышно не было. Пусть думают, что здесь нечистая сила развлекается, мертвяки гуляют.
У меня Вятич тихонько поинтересовался:
– Еще раз завизжать сможешь?
Я только пожала плечами:
– Вряд ли…
– Жаль.
– Есть еще один клич, как у индейцев. Это когда кричишь «а» и при этом бьешь пальцами или ладонью по губам.
– Объясни остальным.
Я показала, попробовали шепотом, понравилось. Договорились по знаку начать орать так всем сразу. Знаком был волчий вой, который уж очень хорошо получался у Вятича. Но это опасно, собрав волков, можно самим остаться без лошадей, ведь рядом с нашими всего один дружинник.
Ох и навели мы ужаса на татарскую сотню!
Когда вдруг тихо завыл волк, лошади забеспокоились, сами татары тоже встревожились, все же до коней далековато. И тут я первой заорала «А-а-а…» на индейский манер. Меня активно поддержали с нескольких сторон. Получалось черт-те что, наш дружинник рассказывал, что своих лошадей едва удержал, хотя было далековато, а татарские бросились в стороны – лучше не надо. Не успели хозяева выскочить к ним на берег, как лошадей разметало по лесу во все стороны.
А меня от страха в очередной раз занесло. Неизвестно с чего я вдруг заорала во все горло:
– Р-рота-а… па-адъем!!! Р-р-равняйсь! Смир-р-на-а!
Оглянувшись, увидела, что Вятич повалился в снег от хохота. Вообще-то, мы договаривались не кричать человеческими голосами, но моя выходка, кажется, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Первыми от вопля шарахнулись в сторону кони, потом их хозяева.
Войдя во вкус, я продолжила командовать:
– Кр-р-ругом марш!
Вятич дернул меня вниз, пригибая голову. Вовремя, потому что немного погодя татары все же очухались, вернее, сработала многолетняя привычка сначала стрелять, а потом разбираться, в кого.
Затенькали стрелы, и нам пришлось срочно убираться восвояси, но по лесу еще долго носился боевой клич индейцев.
Я довольно прилично отбила губы и почти сорвала голос. Казалось, коней распугали, можно и возвращаться