она, указывая на него, – и Рамзес это знает.
Он снова кивнул и улыбнулся. Что выражало его лицо? Печаль или просто задумчивость? В глазах застыло страдание. Улыбка по-прежнему не сходила с его губ, но под глазами залегли тени. Царь осмотрел комнату – так, словно видел ее впервые. Он посмотрел на потолок, на пол и, наконец, на бюст Клеопатры. Его глаза были все так же широко открыты, улыбка оставалась мягкой и добродушной, но что-то в его лице изменилось, что-то ушло. Энергия! Исчезло выражение силы.
Он снова взглянул на Джулию, и в глазах его блеснули слезы. Ей было невыносимо видеть это, и она взяла Рамзеса за руку. Пальцы его ответили легким пожатием.
– Очень много лет, Джулия, – сказал он. – Очень много лет. Я очень долго не видел мир. Я ясно выражаюсь?
– О да, конечно, – ответила она.
Рамзес смотрел на нее и шептал – медленно и как-то отчужденно:
– Очень много лет, Джулия.
А потом его улыбка стала шире. И плечи задрожали. Она поняла, что он смеется.
– Две тысячи лет, Джулия.
Он засмеялся в полный голос. К нему вернулись и жизнерадостность, и прежнее жгучее любопытство. Взгляд опять надолго задержался на изображении Клеопатры, потом Рамзес посмотрел на Джулию, и она увидела, что любопытство и оптимизм одержали верх над печалью. Да, энергия и сила опять наполняли его.
Джулии захотелось поцеловать его. Захотелось так сильно, что она сама удивилась. И причиной этого желания была не только красота его черт, но звучный чувственный голос, и страдание в глазах, и обаяние улыбки, и то, как ласково и заботливо он погладил ее по голове. По спине у Джулии побежали мурашки.
– Рамзес бессмертен, – сказала она. – У Рамзеса vitam eternam.
Вежливым смешком он показал, что понял ее слова. Кивнул.
– Да, – произнес он. – Vitam eternam.
Неужели она уже влюбилась в этого человека? Или все происходящее настолько фантастично и захватывающе, что у нее отшибло мозги и она потеряла способность размышлять? Неужели она забыла о Генри, о том, что тот убил ее отца?
Генри подождет. Справедливость будет восстановлена. Ведь не может же она убить его своими руками. Самым главным сейчас был этот человек, стоящий рядом с ней. День отмщения все равно когда-то придет. Бог накажет Генри, Генри сам упорно движется к гибели.
Джулия стояла, глядя в волшебные голубые глаза, ощущая тепло обнимавших ее рук, погруженная в чудо этого явления из прошлого.
С улицы донесся дикий рев – так ревут автомобильные моторы. Рамзес тоже, без сомнения, услышал это и, медленно, словно нехотя, отвернувшись от нее, посмотрел в окно. Мягко сжал ее плечо и повел в переднюю часть дома.
Настоящий джентльмен – вежлив, предупредителен.
Сквозь кружевную занавеску он выглянул на улицу. Захватывающее зрелище: на мостовой заводился итальянский «родстер» с открытым верхом, с двумя молодыми людьми на переднем сиденье. Оба махали руками юной леди, идущей по тротуару. Водитель нажимал на клаксон, который отвратительно визжал. Жаль. Не самое приятное