посёлок в снегах сонно утопал… вечерние прохожие неспешный путь свой стремили по узким глубоким тропинкам… вышли к Приморскому шоссе… тут уж машины начались и людишек прибавилось… у почты он в телефон-автомат её впихнул и дверь захлопнул.
– (Оля): …чего ты? – удивилась.
– (Сашенька): …не могу… килу защемило… идти не могу… возьми шершавого.
– (Оля): …люди же!
– (Сашенька): …я их в упор не вижу… давай хаву.
…придавил её вниз за плечи… в будке тесно было согнуться… он её силой вниз пропихнул… на колени поставил… расстегнулся… не мылся давно… воняло от него… тени мимо проплывали… на них смотрели… но она уже их не видела.
– (Сашенька): …ух!.. алмазно столбик чешешь… а ресничками?.. не забыла ещё?
…задёргался… руками сверху давить на неё начал… кончил тяжело… со стоном… с судорогой… дышал громко… обмяк и поплыл… стёкла в будке запотели.
– (Сашенька): …ну вот… совсем другое кимоно… до́суха давай… а то к панталонам прилипнет.
…ей трудно было самой в будке подняться… он за подмышки её прихватил и поднял.
…………
…из лабаза с покупками к нему домой пришли… Оля продукты из авоськи на стол вынимала… а ему всё не устроиться было… не найти, что делать… вещи брал в руки и швырял куда попало… искал что-то… дёргался резко… натыкался на утварь… тревога и неспокойствие от него шли… улыбался много… обнимал вдруг… мял… но смотрел холодно и стеклянно… она заметила, что у него во рту не хватает пары зубов, и подумала, что это его старит… посторонне представилось, каким он будет старичком… улыбнулась про себя, в сторону глядя.
…она и хлам, и вонь ему простила… и эту всегдашнюю дешёвую мужскую понтяру… совсем неинтересно было то, что он говорил… словно клочки, вырванные посередине… да ещё весь этот гонор, который приходилось щадить… но за всеми его метаниями и суетой угадывала Оля что-то невидимое глазу… новое… нутряное… и ей хотелось дальше мотать клубок.
…ещё тогда, перед посадкой, несмотря на весь его лихой гитарный бой… горящее лицо, пристальные, сверлящие глаза… чувствовала она иногда странную отстранённость, нездешность свою… посторонним наплывом из ниоткуда шло… и всё то, что он делал, вдруг теряло смысл и меру… виделось бесконечным мельтешением… уже тогда она знала, что их дорожки врозь… ей потом даже смешно стало, что вышло, как в одной песне, где он в тюрьму, она к другому… ей нравилось, что как в песне… что Саня о ней со злостью и ненавистью думать будет, сознавая свою правоту, испытывая высокие страдания и презирая её нестойкое женское начало… ей спокойней было от того, что у него будет объяснение… потому что она сама объяснить ничего не могла… но теперь в Олины глаза смотрел человек, которого она не знала… который никакую верную любовь просто бы не понял… который сам уже никого не любил… она поняла этот взгляд и опустила под ним глаза.
– (Сашенька): …ты видишь…