«ходки». Об этой очереди у нас еще будет разговор в «Мирном».
Я забыл в магазине свои вещи и мысленно с ними распрощался, но мне вернули их на корабль. Благо, из России был только наш корабль.
Тот, кто принес, описал меня: русский китаец. Нашли сразу.
Кстати, было обидно, что никто из туземцев не знал ни про Казахстан, ни про Байконур, только однажды отреагировали на название «Медео» – айс стадион!
Успокаивало, что про Россию знали не намного больше. Хотя из каждого магазинчика и от прилавка слышалось: «Ваня, Маня, заходи!»
Советских сразу узнавали. Особенно нас, «кальмаров». Цены взлетали прямо на глазах полярников, по привычке встававших в очередь за товаром. Поэтому экипаж старался раньше нас сойти на берег, даже в ущерб завтраку. Но некоторые матросы специально предлагали полярникам (тем, кто впервые за рубежом) показать дешевые магазины. Группа из десяти покупателей обеспечивала такому «экскурсоводу» значительные скидки на его собственные покупки.
Нас, предварительно выдав валюту и паспорта, отпускали с корабля тройками. Один был обязательно коммунистом. Он отвечал за группу.
Едва сошли на берег, сразу решили разойтись и встретиться перед обедом в порту. У каждого были свои дела.
Лично я первым делом избавился от контрабанды – обменял злополучный червонец на джинсы. Такие в Союзе минимум сто рублей стоили. Какой мандраж испытал при этой незаконной маркетинговой операции! Но нет запретов для тысячепроцентной прибыли.
По большому счету, коммерцией, а по советскому законодательству – спекуляцией, занимались все, кто имел на то возможность. Покорители шестого континента тоже этим баловались. Кто знал и умел.
Я не умел, а только знал, потому что ко мне в каюту часто заходили быстренько подсчитать на калькуляторе предполагаемые барыши и предстоящие траты. Тогда и почувствовал разницу между молодостью и взрослостью.
Ведь собирался, что по сути и сделал, большую часть валюты (а это где-то по два доллара за день перехода международного рейса) потратить на себя, родного. А маме, бабушке и братьям – по остаточному принципу.
Так же рассуждали и незамужние официантки, как и стюардессы «Эстонии», которых заманивал к себе в каюту «на калькулятор». К слову сказать, заманиваемые всегда приходили парами. Так что к заветной цели эти «калькуляции» не приводили. Девчата сразу же начинали считать предстоящие расходы на покупки. И всегда вначале всё себе любимой, и только потом тем, кто или деньги дал, или уж точно купит у них товар. Мне это казалось естественным.
А вот взрослые мои товарищи откладывали вначале детям, жене, маме, теще, и только где-то там, в длинной очереди одариваемых, посерединке значились и они сами.
Тогда я это не до конца понимал. А вот сейчас как-то и стыдно за то непонимание.
Но больше всего поразила и порадовала открытость и приветливость испанцев. Если, по Марксу, этот капитализм и загнивал, то очень ароматно и улыбчиво. По наивности ожидал увидеть