и ломаном детстве! Что я могла ей ответить? Что меня постоянно обижает сама жизнь за то, что я отношусь к ней, как скотина, и всё время косячу? Что я больше так не буду? Уже так не делаю?
– Юра умер, – выдала я неожиданно даже для самой себя и поняла, что в последний год у меня не было возможности толком его оплакать.
Я вкалывала, как ишак, и это помогло забыться, но горе на самом деле никуда не исчезло. Оно здесь, со мной.
Оно и сейчас со мной. Оно будет со мной, должно быть вечно – моё счастливое горе. Горькое счастье. Мне не нужно другого. Я никого больше с тех пор не любила и уверена, что не полюблю. Сердце высохло и наполнилось прахом. Жаль, этого не ведают глаза. При упоминании о Юре они сразу начинают исторгать ручейки слёз, которыми, как известно, горю не поможешь, и я ничего не могу с этим сделать.
– Юра – это твой брат? Что с ним случилось? – Участливо интересовалась Татьяна, гладя моё предплечье, обтянутое голубым в серебряных блёстках трикотажем.
На мне был сценический костюм – голубое балетное трико и голубой с серебряными блёстками спортивный купальник. Мы с однокурсницами только что выступали в одинаковых костюмах на сцене, сооружённой в середине футбольного поля.
– Его убили. Юра мне не брат. Он был моим парнем.
«Тебе не понять, – подумалось мне в тот момент. – У тебя-то наверняка никого нет!»
И, впрямь, какая любовь может быть у этой блёклой особы в застиранной блузке с допотопным костюмом и старушечьих очках?
– Какой… – Начала Татьяна, должно быть, имея в виду ужас, но ей не дали закончить фразу.
– Танька! Вот, ты где! – Резкий мужской голос саданул по ушам, как наждак. – Пойдём, я познакомлю тебя с…
– Подожди, Евгений, сейчас не время, – нетерпеливо отмахнулась Татьяна от довольно высокого, крепкого блондина в футбольной форме.
Я узнала в нём того самого молодого игрока, которому сегодня вручали приз за удачное выступление на каком-то чемпионате. В то время я совсем не интересовалась футболом, не то, что сейчас. На этот вид спорта меня подсадил именно он…
– Евгений Марченко, мой муж, знакомься, Илоночка, – произнесла Татьяна, беря под руку статного парня. – А это Илона, – представила меня она, видимо, лихорадочно соображая, как бы меня охарактеризовать, чтобы не обидеть. – Она у нас будущая балетная прима! – Выдала моя давняя приятельница с гордостью в голосе.
– А что это наша прима глазки описала? – Насмешливо поинтересовался Женька. – Умер что ль кто?
Я разревелась в голос. Татьяна, не доходившая по росту своему именитому супругу до плеча, со злостью ткнула его острым локтем в бок.
– К сожалению, ты прав, Евгений, – заметила она сухо. – У девочки большое горе. Её молодой человек недавно погиб.
Женька залился краской и выдавил из себя:
– Прости, девочка… Я не запомнил твоего имени, к сожалению…
По холодному взгляду Татьяны, уставленному на мужа,