каждым месяцем в распоряжениях императора стала все больше обнаруживаться какая-то суетливость. Павел словно боялся, что у него вдруг отнимут престол, что он не успеет свершить задуманное, и торопился перекроить все по-своему. Чрезмерная нетерпеливость наблюдалась у него уже в детстве. Он и ребенком жил в состоянии непрерывной гонки: поскорее встать с постели, чтобы пойти завтракать, а чуть сел за стол – скорее-скорее поесть и бежать смотреть эстампы. Развернув папку с эстампами – побыстрее перелистать их, чтобы заняться ружейными приемами.
И так – целый день.
Его нервозность, поспешность отражались на всей жизни государства.
Екатерина II приучила дворянство к уравновешенной, спокойной и веселой жизни, а теперь вместо широкой масленицы настал великий пост. Ни о каком спокойствии не было и речи. Ни один сановник, ни один генерал не знал, что будет с ним через час.
Павел без причины увольнял со службы, высылал в деревню.
Передавались слова Карамзина, что «награда утратила прелесть, а наказание – сопряженный с ним стыд».
Всюду царили растерянность и страх.
Новое царствование называли громогласно, на людях, «возрождением», а с глазу на глаз – «царством насилия и ужаса».
Кутузову как будто бояться не приходилось: Павел всегда был внимателен к нему и его семье. И, конечно, не забыл того, как Михаил Илларионович оказывал ему внимание тогда, когда с Павлом Петровичем не хотел считаться никто.
Осенью 1797 года царь впервые проводил большие маневры в Гатчине. Это не были прежние маневры шести гатчинских батальонов. Теперь в них участвовала вся гвардия.
Директор сухопутного кадетского корпуса Михаил Кутузов получил приглашение императора прибыть в Гатчину на маневры.
Этот знак императорского благоволения заметили все.
Не прошло и трех месяцев, как последовала новая милость. Павел отправил генерал-лейтенанта Кутузова в Берлин приветствовать нового прусского короля.
Не успел Кутузов доехать до Берлина, как был назначен инспектором Финляндской дивизии вместо фельдмаршала Каменского. А еще через десять дней – произведен в генералы от инфантерии.
Недоброжелатели и враги Михаила Илларионовича говорили себе в утешение:
– «Курносый» так всегда – сегодня вознесет, а завтра уничтожит!
За примерами ходить было недалеко.
В феврале 1798 года Павел уволил в отпуск «для излечения» своего любимца – всесильного Аракчеева. «Лечение» продолжалось только полтора месяца. 18 марта Аракчеев был вовсе отставлен от службы.
Немного раньше Павел уволил второго наперсника – «сумасшедшего Федьку», как прозвала Ростопчина Екатерина II.
Вместо них пошел в гору рижский губернатор, генерал Пален.
Кутузов пробыл в Берлине два месяца. Он имел большой успех при прусском дворе. В этом помогли ему ум, чрезвычайный такт и прекрасное знание немецкого языка. Панин, русский посол при прусском дворе, хотел, чтобы Кутузов подольше пробыл в Берлине.