крупных форм, женщиной – были и такие на его памяти – он, обладая неимоверной силой, управлялся как с пушинкой. Сжимая и без того сжатые бёдра, дёргаясь ногами, да и всем телом, женщины, пытаясь освободиться, подавались вперёд, но этим, сами того не ведая – заставляя его ещё глубже входить в них, доставляли мужчине ещё большее наслаждение. В этот момент он, учащённо дыша, прислушивался к себе, прикрыв глаза, отмечая мгновения, приближающие его к наивысшей точке торжества проникновения в женскую плоть и с каждым из таких мгновений, всё более и более, сжимая и без того уже до предела сжатое горло.
В последние секунды своей жизни, женщины из последних сил пытались разомкнуть чудовищные тиски – ломали ногти на пальцах, впиваясь в кожу мужского запястья и вытаращивали глаза от бесплодных попыток вдохнуть воздуха.
Мужчина же, удерживая за горло и бёдрами прижимая к себе, бьющееся в предсмертных судорогах женское тело, запрокидывал лицо и полуоткрытым ртом издавал рычание – конвульсивно вздрагивая, и достигал пика.
После того как женщина переставала подавать признаки жизни, он убирал руку с горла и перемещал её вниз на женскую грудь, и начинал мягко её массировать, нежно сжимая соски большим и указательным пальцами. Не опуская лица и не открывая глаз, постанывая от наслаждения он ещё несколько минут совершал телодвижения, не покидая ещё неостывшее, но уже мёртвое тело…
Вот и сейчас всё шло к тому же – волосы уже намотаны на ладонь и рука, пока ещё нежно, уже обхватила шею. Дело осталось за малым…
Утро
Сначала, правда, я открыл глаза и безо всяких, там, рывков и рычаний, и только вот теперь – утро.
Через открытую балконную дверь и полуоткрытое окно пробиваются полосы солнечного света. В самом дверном проёме балкона, выпукло облегая плотный утренний воздух, слабо колышется лёгкая и прозрачная занавеска. Едва заметное движение свежей, рассветной прохлады по квартире. Еле слышное, уютное урчание холодильника. Тикают часики. В отдалённый шум утреннего города, вплетается щебетание ранних, летних птах и… крик петуха. Во даёт. Как в деревне. А как выводит, паразит! Хм. Беззаботное и далёкое детство.
Дашины волосы опять на моём лице и свободно разметались по её спине. Она ещё спит – чуть посапывает и опять почти вся на мне. Хм. Перебралась. Снова её левая рука, только пальцами, у меня под шеей, правая рука подсунута под мою левую руку и расслаблена, и своей левой щекой она лежит на моём левом плече, и чуть свешивается к предплечью. И её нога, согнутая в колене, тоже на мне. В этот раз, перед тем как лечь, я разделся и сейчас очень и очень чувствую на себе её голую грудь и живот – полы у рубашки распахнуты.
Да. Так бы каждый день и просыпался. Во всём теле ещё сонная истома. Не поднимая рук потягиваюсь насколько это возможно. Не противлюсь желанию потрогать Дашу – везде, куда руки дотянутся. Cначала её округлые бёдра. Даша начинает пробуждаться, укладывает поудобней голову:
– Ммм. – потягивается.
Теперь