те времена, когда она беспрекословно слушалась родителей. Или же ей только хотелось в это верить. Впрочем, обманываться всегда легче, чем принимать правду.
Пузырьки шампанского укололи губы. Кислинка обволокла язык. Жаль, голова не кружится как после выступления, когда кровь вскипает и стук сердца барабанит в висках. Восторг затмевает разум, и проблемы меркнут под натиском адреналина.
Только на сцене она чувствовала себя свободной. Хотя на нее смотрели сотни глаз одновременно, и чужие люди гадали, домысливали за Лили ее же судьбу.
Глоток, еще один. Напряжение спадало. Лилия отложила в сторону клатч, кивнула графине, молодой рыжеволосой девушке, которая не знала, в какую сторону бежать и каких гостей ублажать. Суетливая леди. Ей бы не помешало взять несколько уроков у Марины Андреевны. Та бы объяснила, что такое достоинство и сдержанность.
Лилия уставилась на пенящееся шампанское. Да кто она такая, чтобы судить? Человек, скованный по рукам и ногам проклятьем? Та, кто завидует чужой свободе? Обреченная на вечное одиночество? Пальцы ожесточенно стиснули бокал. Вот поэтому Лили не любила ходить на званые вечера. Люди, их улыбки, жаркие взгляды, словно лезвие для ее сердца. И она вынуждена молча наблюдать, не в силах что-либо изменить.
– Вам здесь так некомфортно?
Мужской голос разбудил Лилию от собственных мыслей, которые ее постепенно пожирали. Она подняла взгляд и встретилась с серыми глазами. Насыщенный темный цвет. Никогда раньше она не встречала подобного оттенка. Слишком чистый для смертного.
– Прошу прощения за мою бестактность. Граф Маврос Феликс Константинович. Но я не люблю титулы, поэтому буду рад, если вы станете называть меня по имени, – юноша поклонился.
Густые черные волосы уложены набок, длинная челка падала на лоб. Чересчур белая кожа для русамийца напоминала белоснежный шелк. Красиво очерченные губы, кривящиеся в усмешке. Да, это было лицо аристократа, который не нуждался в представлении.
– Лилия Александровна Тигрова.
У нее нет титула, и она радовалась, как глупый ребенок. Не хватало повесить на шею очередную условность.
Граф искренне улыбнулся и присел рядом. Лилия выпрямилась. Хрупкое одиночество, которым она себя окружила, разбилось. От мужчины исходило тепло, и приятные мурашки опутали тело.
Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы это была обыкновенная учтивость, – взмолилась она.
– Почему вы решили, что мне здесь некомфортно? – Лилия ухватилась за его вопрос, как утопающий за соломинку. Говорить, не молчать. Но она снова заглянула в серые глаза графа, и сердце предательски дрогнуло.
– Потому что ваше прелестное лицо выражает гамму чувств, но ни капли радости, – признался Феликс.
Лилия сникла. Ее молитвы никто не услышал. И теперь снова придется отваживать нового поклонника. Но надо сделать так, чтобы никто не обиделся и не разозлился. В особенности отец.
– Могу оспорить ваши слова насчет моего прелестного лица, – тихо произнесла она. – И