голоса, взрывались страстные речи.
Чубук из яшмы указал на небо, на землю, качнулся на север, юг, восток и запад, упреждая духов, что властвуют в тех пределах, в искренности сказанных слов. Тот, кто брал трубку, поступал так, как поступали тысячу лет назад его предки: держал ее курящейся чашкой вниз и болтать языком не торопился. Слово – не птица: вылетело – не поймаешь. Но не было единства в их сердцах, и сквозь напускное спокойствие медно-красных, с тяжелыми скулами лиц проступали страх перед будущим, вековая жажда мщения, надежда и отчаяние.
Наконец трубка достигла Ото-Кте – вождя племени сиссетонов. Разжиреншнй и мрачный, как грозовая туча, он сидел и потел в наброшенном на плечи косматом медвежьем плаще. Самодовольное, широкое, как скваттерская сковорода, лицо с заплывшими глазами лоснилось от пота. Голову его венчал бизоний скальп с огромными, остро отточенными рогами, на концах которых при малейшем двиижении трепетали белые пучки орлиного пуха. Мочки ушей были рассечены, в них покачивалось по серебряному доллару. Из-под лохматой шапки черными змеями сползали до пояса лоснящиеся жиром косы с голубыми шнурами. Одежда из тончайшей белой замши была богато расшита мелким дорогим бисером и стеклярусом. Шею украшал нэклинз великолепной чейенской работы, елочкой спускающийся на грудь. Ото-Кте был стар, но не последней старостью, думающей о вечности.
Он сидел неподвижно, по-рысьи щуря хитрые глаза. Ог его цепкого, липкого взгляда не ускользали ни дикие ненавидящие взоры, которыми порою обменивались вожди союзных племен, ни мучительная растерянность, написанная на многих лицах. В пятый раз трубка Совета согревала священным теплом его пальцы, и в пятый раз язык его был нем, а глаз лениво рассматривали замысловатую вышивку мокасин.
Собравшиеся уже не ожидали услышать голоса вождя сиссетонов, когда на трубке Совета качнулись связки крапчатых перьев Птицы Грома – Ото-Кте поднялся медведем. В палатке наступила тишина.
– Нет! – Ото-Кте выкрикнул это слово высоким дискантом, который никак не вязался с его фигурой и бесстрастным за секунду до этого выражением лица.—Нет больше места на этой земле союзу санти! Черный Орел был великим вождем вахпекуто, но слишком гордым. Он решил до конца идти по тропе войны. И что же, братья?.. Сейчас он сам в руках бледнолицых, и сдохнет, как побитая собака. И увидите, белые отрежут ему голову и насадят на шест так же, как они это сделали две зимы назад с Маленьким Вороном в Сент-Поле. А ведь я говорил ему! – тон речи стал торжественным и важным. – Я не раз говорил ему, что с белыми надо жить в мире! Они сильнее и умнее нас…
Не дождавшись, пока Ото-Кте сядет, на ноги вскочил молодой вождь мдевакантонов Много Лошадей. Его лицо искажала судорога ярости и презрения, глаза горели, как угли. Не раздумывая, он гневно бросил в лицо надменному вождю:
– Замолчи! Что говорит твой язык, Ото-Кте? В твоих словах яд! Ты всегда завидовал славе Черного Орла! Всегда! Она доводила тебя до бешенства, как самца доводит до бешенства призыв оленихи в пору гона!
Вождь сиссетонов побагровел, двинул массивной