«на ходу», под присмотром старших товарищей из резидентуры. Сам Агаянц наставлял Жору: «Ты и твои ребята как пять пальцев должны знать все входы и выходы Тегерана, все его закоулки. На улицах города вы должны быть незаметными, но сами обязаны слышать и видеть все и всех». Агаянц не побоялся поручить подросткам непростое дело: выслеживать и выявлять фашистскую агентуру. И не прогадал. Последней и в голову не могло прийти, что против нее действовали, по сути, дети, справляющиеся с поставленными задачами виртуозно. Несмотря на то что руководил германской резидентурой неординарный разведчик Франц Майер. До того работавший в СССР под прикрытием сотрудника компании «Рейхсгрупп Индустри», он хорошо знал русский и фарси. Круглолицый, голубоглазый, рослый блондин-нацист – коварный, безжалостный враг, – был большим любителем преображаться в бородатых персов, иранских офицеров, коммерсантов и т. п. Особые приметы – шрам через всю щеку от левого глаза до уха, отсутствие фаланги безымянного пальца левой руки и след от ожога на груди. До августа 41-го группа Амира «держала» его плотно. Но с вводом советских войск в столицу Ирана Майер исчез. Даже прошла информация, будто он убрался в высокогорье, к вождям кашкайских племен, выступавших против централизованного правительства. Но кровавый след, который остался после убийства Мурата, говорил о том, что Майер затаился где-то, но не в горах. Найти, чтобы возмездие настигло убийцу, стало делом чести для группы Амира.
На улице смеркалось, когда Казанфар зарулил во двор и едва не наехал на отца. Тот, явно чем-то встревоженный, ходил взад и вперед, заложив руки за спину. Увидев сына, выпрямился и, строго зыркнув глазами, вдруг тихим голосом спросил:
– Где тебя носило целый день, сынок? Пока тебя не было, твою мать увезли в больницу.
– Маму?.. Что случилось, папа? – только и смог спросить Казанфар, едва не упав вместе с велосипедом.
– Когда ты уехал, ничего не сказав… я нашел бедняжку за домом, моя хозяюшка-ханум лежала на лавке под каштаном и стонала.
– Она жива, папа?!
Искренняя тревога и волнение за жизнь матери от сына передались отцу, глаза его увлажнились и неожиданно слезливым голосом он произнес:
– Жива моя ханум… ей… ей сделали операци-ию… на… слепой кишке.
– Папа!.. – Казанфар обнял отца. Это подлило масла в огонь. Отец тоже обнял сына и все-таки разрыдался у него на плече…
В этот вечер Казанфар лег спать без стакана молока с булочкой, которые всегда подавала ему мать на ужин. Какое-то время он не мог уснуть, переживая за нее и жалея ее и отца, но вскоре усталость, накопившаяся за день, сделала свое дело, и он сам не заметил, как крепкий молодой сон совладал с ним.
Утром ага Арзу с сыном отправились в больницу навестить любимую супругу и мать. В большой кожаной сумке лежали термос с горячим бульоном и фрукты. Ага Арзу знал, что после операции жене вряд ли разрешат что-нибудь, кроме жидкого, но апельсины и гранаты, а также авокадо, манго и маракуйя, привезенные из соседнего Пакистана, он взял угостить докторов и сестер, чтоб лучше ухаживали за выздоравливающей.
В