возле него сторожей. – Слышишь меня?
Худые запястья бьяра, туго примотанные к рукам венда, казались тому совсем ледяными. Жив ли? Когда их вязали, Варлыга изо всех сил напрягал тело, но накхам эта уловка тоже была прекрасно знакома, и ослабить путы не удалось.
– Андемо!
– Что? – наконец хрипло отозвался тот.
– Если ты что-то смыслишь в ворожбе – сейчас самое время.
Молодой бьяр долго молчал.
– С чего ты решил, что я понимаю в ворожбе?
– Давно за тобой наблюдаю.
Андемо хмыкнул.
– Они нас не просто тут держат, – тихо, с нажимом заговорил Варлыга. – Я подслушал разговоры сторожей – утром сюда прибудет Аршалай. Он-то и приказал Данхару брать нас живьем и строго запретил калечить… до его приезда. Андемо, не молчи! Нет дела до нас, о братьях своих подумай!
Бьяр вздохнул:
– Хорошо, я помогу. Кто твой зверь?
– Мой зверь?
– От кого ведет начало твой род? Зверь-бабушка, зверь-дедушка у вас кто?
Варлыга в замешательстве ответил:
– Это вы, бьяры да изоряне, со зверями родичи, а у нас в небесных полях свой бог – солнечный Яндар…
– Что-то не очень до сих пор помог вам Яндар. Сейчас не его время, да и земля не его. Это бьярский лес, владения Матери Зверей. Я воззову к ней и попрошу прислать на помощь твоего зверя-предка. Думаю, такому, как ты, она не откажет.
– А почему ты не попросишь лесную мать-богиню прислать твоего зверя?
– Мой не придет, – с горечью ответил Андемо. – Думаешь, я не звал? Мы все непрестанно взываем к матери Тарэн, к ясному Солу и более всего – к другу и спасителю людей Зарни Зьену. Он всегда отзывается. Вот и теперь послал знамение, подал нам надежду, помог выбраться из Длинной Могилы… Но мы опять попались, и я не посмею вновь тревожить его. Мы, бьяры, и так сейчас неугодны богам.
– Почему? – удивленно спросил Варлыга.
– Мы склонились перед арьями, как перед зимней бурей, и накхи творят с нами все, что пожелают. Боги не любят слабых. Чем жалобнее мы стонем «спасите-помогите!», тем меньше они нас слушают. А вы, дривы, не сдаетесь – такие люди вышним по нраву… Давай зови своего зверя, а я укажу ему путь. Если он велик, пусть разорвет или отвлечет накхов, если мал – пусть перегрызет наши путы, и мы убежим.
– Какого такого зверя? – проворчал Варлыга. – Сказал же, мы…
И осекся, кое-что припомнив – давнее, убранное в самые дальние уголки памяти.
«Батюшка, меня кто-то ужалил! Ой, как печет, как больно!»
«Ничего сынок, потерпи. Пусть он запомнит вкус твоей крови. Сейчас поболит, потом весь век спокоен будешь…»
Варлыга глубоко вздохнул и смежил веки, мыслями возвращаясь в прошлое. Не такое уж и далекое, но теперь тот мир погиб навсегда. Когда не было в родном краю захватчиков-арьев, не стояли на месте родовых деревень вражьи крепости, не полыхало святотатственно подожженное нутро земли и уклад жизни был ясным, простым и незыблемым.
Вот он, четыре зимы назад,