пусть и довольно большой, кусок земли, а уж земли-то в наших краях и без того в избытке. Пожалуй, Монтуры были правы, заявив, что зрелая дубовая древесина – это самая ценная часть оставленного Нарсисом наследства. Без леса его ферма становилась самой заурядной; она была вполне пригодна, конечно, для выращивания цветов и фруктов, но «золотой жилой» уж точно никогда бы не стала. Ну и, конечно, цветочный магазин на площади вполне можно сдать в аренду.
Да и сколько-нибудь значительной суммы денег у Нарсиса не оказалось. Это тоже стало для его родственников неприятным сюрпризом. Не было ни доли в каком-либо предприятии, ни накопительного счета, ни денег на депозите. На текущем счету у Нарсиса имелось всего пятьсот или шестьсот евро. И хотя местные жители не сомневались, что он давным-давно свои денежки попросту припрятал, в доме так ничего и не было обнаружено, хотя поиски велись активно. Не нашлось ни «плохо прибитых» досок пола, ни носков, набитых купюрами и спрятанных под кроватью. Мишели Монтур, должно быть, просто в бешенство пришли, осознав, сколь малый доход принесла им эта двухгодичная инвестиция сил и средств.
Я уже подходил к площади. Солнце было почти в зените и, хотя на дворе стоял всего лишь март, грело так, что лучи его казались обжигающими. Цветочный магазин Нарсиса был, разумеется, закрыт, а витрина завешена газетами. На двери виднелась табличка: «СДАЕТСЯ ВНАЕМ». Видно, «Мишель и Мишель» времени даром не теряли. Пустой магазин стоит денег. Интересно, подумал я, что здесь теперь будет? Возможно, какой-нибудь магазинчик при мастерской, где будут изготавливать всякие безделушки. А может, это помещение займет другой флорист? На нашей площади всегда были магазины – булочная Пуату, chocolaterie Вианн, магазин похоронных принадлежностей, овощная лавка. Я, во всяком случае, очень надеюсь, что и этот магазин скоро откроется, чем бы там ни торговали; все-таки пустая витрина портит вид всей площади, а кроме того, возникает риск нападения местных вандалов.
А до тех пор в Ланскне наверняка продолжат судачить насчет возможной судьбы опустевшего магазина. Я помню те дни, когда в нашем городе впервые появилась Вианн Роше – сколько же лет назад это было! – и витрина заброшенной булочной, закрытая золотой и оранжевой бумагой, вдруг стала светиться, как китайский фонарик, а из самого помещения потянуло запахом невиданных специй и благовоний, словно прибывших к нам из сказок «Тысячи и одной ночи». С тех пор столь многое переменилось: мы с Вианн стали почти друзьями. Но как же ненавидел я сперва эту chocolaterie с ее яркими маркизами и плывущими из окон ароматами ванили, гвоздики и резковатым запахом сырых какао-бобов! Как страстно хотелось мне войти туда и попробовать все, что стояло в витрине или просто на стойке под стеклянными колпаками! Теперь-то, по-моему, я с легкостью мог бы это сделать. Однако, хоть я толком и не соблюдаю Великий пост, шоколад – это, пожалуй, уж слишком большая слабость, я просто не могу ее себе позволить. Наверное, мне лучше зайти к Вианн завтра. Или сегодня, но попозже. Может, она сообщит мне что-нибудь насчет судьбы