в заначке.
Отец закурил папиросу.
– Где ты «Беломор» берешь, он же, вроде, не продается? – удивился Ворон. – Сейчас другое курево в моде. Вон, Шаман, час назад сигарой баловался.
– Продается Костян, все продается. Только новую привычку не купишь. А Шаман кто такой? Обычный понторез. В былые времена шнырём бы бегал. В лучшем случае. А может, под шконкой бы ныкался.
Он выпустил ядовитое вонючее облако, даже на вид, напоминающее отравляющий газ Первой мировой войны.
– Поменьше бы ты курил, батя! Загнёшься же раньше времени!
– Раньше времени не бывает. Все в свое время уходят: каждому свой срок отмерян…
Из дома вышла мать, вытирая на ходу руки о передник.
– Правильно, сынок, хоть ты ему скажи! По две пачки в день выкуривает…
– Привет, мам! – Ворон поцеловал её в щёку, будто клюнул.
Отец поморщился.
– Ну, началось! Будете меня в два смычка воспитывать? Давай, мать, накрывай на стол, нам потолковать надо!
– Сейчас накрою! – засуетилась мать. – У меня борщ готов. Где обедать будете: во дворе или в доме?
– Как скажешь, Костян? – спросил отец. – В тебя стрелять не будут?
Ворон пожал плечами.
– Не должны. Хотя скоро, может, и начнут.
– А в меня уже перестали, – ухмыльнулся отец. – Давай, мать, во дворе накрывай!
Они сели за рассохшийся стол под навесом, мать поставила на выцветшую клеенку, кастрюлю, тарелки, хлеб.
– Водки хочешь? – спросил отец. – У меня осталось полбутылки.
– Давай по рюмке за встречу.
Мать тут же принесла водку, они выпили. Ворон с жадностью набросился на материнский борщ. Как будто вернулся в детство. Отец ел медленно, степенно. Ворон исподволь рассматривал его. Отцу был пятьдесят один год, но изборожденное морщинами лицо делало его старше. Татуированные эполеты на плечах, глаза под ключицами, звезды вокруг сосков, храм с четырьмя куполами на груди, перстни на пальцах… «Регалки» пугали неосведомленных людей, а осведомленным рассказывали тюремную биографию Молота и демонстрировали его высокое положение в уголовном мире.
– Чё смотришь, как опер? – спросил отец. – Словесный портрет составляешь?
– Соскучился. – Ворон отвел взгляд и стал смотреть на Дон.
По реке плыли прогулочные теплоходики, солидно прошел длинный танкер, маленький буксир натужно толкал тяжело груженную баржу.
– Ну, давай, рассказывай, как там у тебя дела? – спросил наконец отец, отодвинув пустую тарелку.
– Да вроде, обустраиваюсь понемногу. Лисица с нужными людьми свел, на границе канал наладил, рынок под себя взяли, бабло пошло. Расширяться надо, но там конкуренты объявились, уже дрались с ними, но этим не кончится. Да и тут неспокойно…
– А тут чего? – перебил отец, до сих пор внимательно слушающий.
– Даги работать мешают, требуют долю в бизнесе…
– А как прознали? – Отец свел брови, и его голубые глаза приобрели блеск скального льда.
Ворон