внутренних дел правительства Июльской монархии. В своей книге Ж. Брюа спорил с французскими буржуазными историками, в частности с Морисом Реклю, об отношении к Тьеру и его роли во французской истории[125].
Действительно, образ Тьера с момента его смерти в 1877 году поступательно эволюционировал в сторону «черной легенды». Эту особенность отметил один из наиболее поздних биографов политика П. Гираль в 1986 году: «Когда Тьер умер в 1877 году, после того как он господствовал в политической жизни более полувека, печаль была всеобщей: Родина только что потеряла великого деятеля, который хотел помешать войне 1870 года, освободил территорию, восстановил Францию за три года и основал Республику. Но этот образ быстро испортился <…> В наши дни он представляется как ограниченный и эгоистичный буржуа, посредственность, у которого никогда не было будущего в людском сознании как палача Коммуны»[126].
Начиная с 1945 года отмечается скольжение влево всех французских авторов учебников, что было связано с интеллектуальной и политической гегемонией коммунистов и социалистов, усиливших свои позиции в этих областях после 1945 года. Они реабилитировали Коммуну и систематически девальвировали роль Тьера – воплощение ненавистной буржуазии. По мнению французкого исследователя К. Амальви, если бы сразу после Второй мировой войны в учебниках провели аналогию между освобождением Франции 1871–1873 годов и 1944–1945 годов, то в этой ретроспективе Тьер, скорее всего, ассоциировался бы с Петэном, а Коммуна с движением Сопротивления. Однако надо признать, что даже в самых критически настроенных к политику книгах отношение к нему никогда не было абсолютно негативным. Некоторая доля уважения и иногда даже восхищения к Тьеру всегда присутствовала.
С начала 1980-х годов и до нашего времени можно говорить о несколько ином подходе французских историков к личности Тьера и его времени, более нюансированном. В данном случае речь идет не о реабилитации политика, но о скрытой переоценке его роли в истории. Характеристика Тьера, приведенная в учебнике под общей редакцией Антуана Про, звучит очень лаконично: «Тьер умер в 73 года. Революционер в 1830 году, министр в 1840 году, реакционер в 1848 году, арестованный сразу после государственного переворота, лидер либеральной оппозиции при Империи. Живой ум, жестокое сердце, много работы, и все еще страсть к обладанию власти. Так же враждебен к народу, как к абсолютной власти»[127].
Французские авторы признают, что ненавистный палач Парижской коммуны все же способствовал установлению республиканского строя в современной Франции. Как отмечали современные французские историки Серж Берстайн и Пьер Мильза, «подавление Коммуны уничтожило на десять лет революционное движение во Франции. Но в то же время оно утвердило доверие буржуазии к республике, поддерживающей порядок и более не являющейся синонимом Террора»[128]. В учебнике под редакцией Жака Марселя подчеркивалось, что «кровавая неделя» показала, что Республика может также