этих художников, Ванда описала в таких выражениях, каких Георг от солдат на войне не слышал. Жизнь среди горцев приучила её ничего не бояться, не скрывать чувств, зато хорошие манеры она усваивала с трудом. В итоге Георгу хотелось держаться подальше от Нортхеда и собственного поместья, где Ванда наводила порядок. Не поэтому ли он принял предложение короля и носился по стране в поисках недовольных? С ними легче договориться, чем с Вандой. Жена в его отсутствие обустраивала поместье по своему вкусу. Вкус у неё, надо отметить, был своеобразный. Спальню она отделала так, что та напоминала дорогой, прекрасно обставленный бордель. От красного цвета резало глаза, обнажённые женщины на картине в семейной спальне вызывали не столько желание, сколько смех. Георг, чтобы не ссориться с супругой, держал язык за зубами, стараясь пореже бывать дома: рано или поздно жена наиграется.
Георг надеялся, что хотя бы во дворце короля ей полегчает, – и ошибся. Она флиртовала с Максом, обоими Ривенхедами, даже с Райгардом, который этого не заметил, так как глаз не сводил с Илзы Ривенхед. Пусть Валер выяснит, что ей надо. Он понимает дочь куда лучше, а вот Георг так и не нашёл с ней общего языка: он порой просто не знал, о чём с ней говорить. Георг не возражал бы завести ребёнка, однако за два с лишним года их брака дети не появились. Впрочем, учитывая, как смотрят на Ванду её поклонники… Конечно, он не так молод, как раньше, но не слеп. Лучше увезти жену домой сразу после свадьбы короля, пока же придётся не спускать с неё глаз. Хорошо хоть Валер помог: сегодня она точно никуда больше не выйдет. Георг как раз хотел ускользнуть из зала, и тут подвернулся удачный предлог. Заодно Марция сможет уйти: ей явно не по себе под взглядами здешней публики, пусть она и делает вид, что это её не задевает. Сидя за столом, Георг невольно сравнил жену с принцессой и признал, что видимое спокойствие и невозмутимость Марции ему больше по нраву, чем крутой и пылкий характер Ванды. Жаль, что Ванда не такая, как Марция. Или Мая.
Георг редко видел Маю за эти три года, каждый раз отмечая, что её выдержка становится всё сильнее, от прежних эмоций не остаётся и следа. Поговаривали, что от неё веет холодом, что она умеет вызывать северный ветер, её кровь давно застыла в жилах, как у мертвецов, и она говорит напрямую с Селевруном, хозяином Страны Ледяного Тумана. Георг смеялся про себя над этими суевериями. Иногда, когда Мая появлялась на публике, люди смотрели на неё со страхом и отвращением – тогда за неё становилось страшно. Вряд ли кто-то отважится напасть, конечно. О силе Истинной Летописи по стране ходило всё больше легенд, клятва на эшафоте стала притчей во языцех, обросла такими подробностями, что истиной там не пахло. Милая добрая девушка переменилась полностью. Это восхищало Георга, одновременно вызывая жалость: такая жизнь и впрямь напоминала смерть. Будь проклято волшебство, сканты и Летопись! Не такого хотела Катрейна для Маи!
Иногда Георг мечтал сделать то, о чём говорил Оскар Мирн: сжечь Истинную Летопись. Получалось у него это разве что в снах. Дело было