именно двадцатый. А что я у Сидорчука говорил?
– Не помню. Ты сильно пьяный был. Что-то такое крикнул и уснул. А я пять тысяч проиграл. Одному Хмелику целых три.
– Да, этот из тебя душу вытрясет, он сам в долгах, как в шелках. И когда же такое безобразие произошло?
– Да вчера. То есть уже позавчера.
– Ну, про это я своего сна еще не видел. А ты, товарищ дюк? – повернулся Григорий к Марку.
– Так, парни, – тоном главы партячейки заговорил Самохвалов, – давайте помедленнее и потщательнее. Здесь такое дело, что я даже не знаю…
– Ну, раз даже ты не знаешь, то что уж говорить обо мне, – пошутил Григорий. – Правда, с тобой, друг, мы кое-что, хоть и с трудом, понимаем. А вот Кирилл, вижу, абсолютно не в теме.
Кирилл и вправду глядел странновато. Он-то думал, что здесь спектакль с импровизациями, чудят ребята. А они вроде как серьезно, словно грибов-псилоцибов наелись. Не по себе ему стало, когда понял, что они о девятнадцатом веке говорят всерьез: не поехала ли у людей крыша? Но потом задумался о другом – он ведь сам тоже…
– Я ничего, – отозвался он. – Вы говорите, мне интересно, если это, конечно, не секрет.
– Да какие там секреты! – рявкнул Самохвалов. – Цареград, ответь мне, ты о каком дюке Глебуардусе говоришь?
– Не ко мне. Я сам в ауте. Его спрашивай.
– Хорошо, – и Самохвалов заговорил уже тоном следователя из телесериала. – Ответь мне, Разбой, о каком Сидорчуке ты говорил? О графе, у него еще кликуха – Бравый Хохол?
– Ну да.
– А Хмелик – это Хмелик Короед, он же барон Витольд?
– Даже во сне покоя мне нет, – поморщился Иван. – Прошу, не напоминайте мне о моем проигрыше. Мне уже сегодня предстоит разговор с Мамайханычем, чтобы еще денег дал под фильм. Наверное, придется ему и права на фильм продать. Почему я должен выпрашивать денег, унижаться? Я что, плохие фильмы снимаю?
– Да, не повезло тебе, брат. Ты бы лучше не там, а здесь играл, и в паре со мной.
– Но ты, Пим, ведь в карты не играешь.
– Да, я – Пим в карты не играю. Зато играю я – Григорий.
– Ты про Пимского видишь… во сне? – спросил Марк Григория.
– Да, во сне. И как понимаю, ты тоже.
– И я во сне, – подтвердил Марк.
– То-то я гляжу, ты в последнее время гоголем ходишь. Как же – герой Морской войны!
– Вот именно. И друг самого государя императора. А какие страны там, как называются! Англикания, Галляндия, Алемания, Пиренея! А здесь что? – сумерки цивилизации, закат истории. Всё испаскудили, загадили, разворовали.
Марк заговорил о сумерках цивилизации, потому что такое сумрачное настроение у него было всё последнее время. С месяц тому назад погорел его бизнес. У Самохвалова был компаньон, человек из их же института, в отличие от Марка – большой специалист по электронике. Но, опять же, в отличие от Марка бизнесмен никакой. Но поди ему это докажи. Звали его Андреем Дубовиком, по данному ему Самохваловым прозвищу – Дубовичком Радиоактивнейшим. Но Дубовичком он был до этого месяца. А теперь стал просто Дубом. Отдал все их оборотные