воспользоваться гостеприимством прайда Бейтмани.
Брут кивнул:
– Моя Пирамида к вашим услугам.
– Надеюсь, ты понимаешь, что потом придется лететь на Трайтон? – спросил Козо.
– Это приемлемо. Более того, мне нужно попасть в столицу, – сказал Брут и пояснил: – Буду искать средства на строительство «Ковчега-3».
– Но зачем? – изумился Огр Мейда.
– Вы ведь не хотите, чтоб эти люди, – он указал на контейнеры; над ними все еще кружились голографические шары, – навсегда разминулись со своими телами?
– Нет! – отрезал Алексис Козо. – Не вздумай! Это мой тебе отеческий совет. Репликантов плутониан разрешат вырастить и здесь, в местных инкубаторах, – так будет надежнее. Затем проект закроется. Да-да, думаю, со мной согласятся остальные члены Пермидиона.
От смуглого лица Брута отхлынула кровь.
– Алексис, казним хотя бы Шелли! – предложил Огр Мейда. – Ты же видел, сколь нагло он проигнорировал требования достойного адмирала Пурбаха и не вступил в бой на нашей стороне?
– Огр, кровожадность выдает в тебе человека, далекого от военного ремесла, – по-дружески пожурил Инспектора Козо.
– Далекого?! Да я в Партию вступал! – надул щеки Огр Мейда. – Я ходы делал! Я в боях участвовал!
– Меня гложет любопытство, благородный Шелли, – вдруг сменил тему Алексис Козо, – как ты узнал о готовящемся смещении Плутонии и походе боевых кораблей? Очень хочется понять, любезный друг, очень.
Шелли уставился на носки ботинок.
Уж лучше молчать. Лучше прослыть упрямцем и тугодумом, нежели раскрыть кому-либо правду о «Страннике».
Козо и Огр Мейда ждали ответа. Козо хмурил седые брови и задумчиво вращал вазу с хрустящими сладостями. Огр сидел, скрестив на широкой груди руки.
Нет, даже если он рискнет раскрыть секрет, трайтонские божки не поверят ни одному слову. Они примут его за обманщика или за сумасшедшего. За такого же сумасшедшего, каким он сам считает Ай-Оу.
Ай-Оу… Интересно, вернулся ли ты из воображаемого круиза, опальный друг?
6
– Позволь спросить, что тебя связывает с прайдом Тэг? – спросил Климентину Хенцели.
Дознаватель шагал, как на параде, – высоко подняв подбородок и выгнув спину до неестественности. В его движениях, присмотревшись, можно было заметить тщательно замаскированную грацию опытного фехтовальщика. Шуршало вычурное одеяние, ритмично поскрипывала кожей перевязь с мечом.
Эдвин де Штарх вел их через лабиринт узких, экономно освещенных коридоров. Бородач «катился» вперед, словно пушечное ядро: налитый силой, круглый мышечный ком. За каждым новым поворотом запах больницы становился более отчетливым. Климентина зябко ежилась и бледнела все сильнее. Ей чудилось, что сквозь мерцающие стены в коридор просачиваются стенания прикованных к медицинским ложам несчастных с лопнувшими глазами и порванными барабанными перепонками.
– Мы испытывали друг к другу