что самое лучшее житейское правило – пользоваться всем, что найдется под рукой, без лишних церемоний? – сказала я ему нравоучительным тоном.
– Таков уж мой природный нрав, – коротко возразил он. – Себя не переделаешь.
– А что гласит старая истина: «Не стыдись исправлять самого себя?» – заметила я ему в ответ.
То-но бэн сказал мне, смеясь:
– Злые языки поговаривают, что мы с вами в тесной дружбе. Раз уж ходят такие слухи, то чего нам теперь стыдиться? Покажите мне ваше лицо.
– Но я ведь очень дурна собой. Сами же вы говорили, что не выносите дурнушек. Нет, нет, не покажу вам своего лица, – отказалась я.
– Ну что ж, может быть, и правда, вы мне стали бы противны. Пусть будет так, не показывайтесь мне, – решил он. С этих пор, если ему по какому-нибудь случаю нужно было встретиться со мной, он сам закрывал свое лицо и не глядел на меня. Мне казалось, что говорил он не пустые слова, а в самом деле так думает.
Третий месяц был уже на исходе. Зимние кафтаны на теплой подкладке стали тяжелы, и многие сменили их на легкие одежды, а гвардейцы на ночном карауле даже не надевали исподнего платья.
Однажды утром мы с Сикибу-но омото спали до самого восхода солнца в наружных покоях возле императорской опочивальни. Вдруг скользящая дверь отворилась, и к нам пожаловали собственной персоной император вместе со своей супругой. Они от души рассмеялись, увидев, в каком мы замешательстве. Мы не решились вскочить с постели, только впопыхах надели китайские накидки поверх спутанных волос. Все ночные одежды, которыми мы ночью укрывались, лежали на полу в беспорядке. Государь с государыней ходили по ним. Они смотрели, как гвардейцы толкутся возле караульни.
Дежурные начальники стражи подошли к нашему покою и попытались завязать с нами разговор, не подозревая, что на них смотрят высочайшие особы.
Государь сказал нам, улыбаясь:
– Не показывайте им виду.
Спустя некоторое время высокая чета удалилась в свою опочивальню.
Император приказал нам:
– Следуйте за мной. Но мы возразили:
– Сначала нам надлежит набелить наши лица.
Когда государь с государыней скрылись в глубине дворца, мы с Сикибу-но омото начали говорить о том, как чудесно было их появление.
Вдруг нам бросилось в глаза, что бамбуковая штора возле южной двери слегка приподнялась, цепляясь за выступающий край перекладины для занавеса, и в отверстие виднеется смуглое лицо какого-то мужчины.
«О, это, верно, Норитака!» – решили мы и продолжали разговаривать, не удостоив его взглядом. Но он высунулся вперед, расплывшись в широкой улыбке. Нам не хотелось прерывать нашу беседу, но мы невольно бросили взгляд на непрошеного гостя… Это был не Норитака!
Ах, ужас какой! Смеясь, мы подвинули стойку с занавесом и спрятались.
Но было поздно. То-но видел меня. Мне стало очень досадно, ведь я обещала не показывать ему своего лица.
Сикибу-но омото сидела напротив меня, спиной к южной двери, ее-то он не успел рассмотреть.
Выйдя