Нормальные?! Вы, товарищ капитан, всё время твердите: плох тот солдат, что не может постоять за себя… Я способен постоять за себя! Но когда человек спит, он беззащитен, как младенец. Какие же они нормальные? Только подонки могут избивать толпой беззащитного. Их надо судить! Чтобы другим неповадно было!
– Я понимаю твоё состояние… Они действительно поступили, как подонки. Но они не преступники! Они такие же солдаты, как и ты. У них есть отцы, матери…, и если ты их посадишь, то испортишь им всю жизнь. Тюрьма никого не исправляет…
– Я посажу?! Это я их должен посадить?! А может, товарищ капитан, это дело командира… отдать их в руки правосудия?
– Конечно, это в моей компетенции, – Фоменко начал злиться и заговорил в обычной своей манере, резко с надменной ноткой, – но от тебя зависит: поднимешь ты шум или нет. Если поднимешь, испортишь парням судьбу. Ты хочешь, чтобы это было на твоей совести?
– Нет, товарищ капитан, это будет на вашей совести! Они почувствуют безнаказанность, окончательно распояшутся и кроме бандитов из них ничего не выйдет!
– Ты как разговариваешь с командиром?! – не выдержал и грубо оборвал его Фоменко. – Ты что, сопляк, учить меня будешь?
– А вам, товарищ капитан, никогда не устраивали тёмную? Очень это болезненная и обидная штука…
– Кузнецов! – взорвался Фоменко, – Хватит болтать! Засунь свой язык в задницу! Предупреждаю, если поднимешь шум, тебе создадут такие условия, что сам в петлю залезешь!
– Вот с этого и надо было начинать, – горько усмехнулся курсант. – А то… молодец, не пал духом… Не переживайте, я понятливый. Не стану я на них жаловаться, если только они никого больше трогать не будут.
– Вот это другой разговор, – сразу успокоился капитан. – Я с ними сам поговорю. Больше они бить никого не будут… Будут действовать только по уставу.
Димка тяжело вздохнул. Он хорошо знал, как "действуют" сержанты по уставу.
Курсант Кузнецов не стал заявлять на обидчиков. Однако полковник Матюшин это дело без последствий не оставил. Он провёл внутреннее расследование. В результате сержантов, участвовавших в избиении, не стали судить, но разжаловали и рядовыми отправили дослуживать срочную службу в войска. Капитану Фоменко было объявлено служебное несоответствие.
На вопрос сослуживцев, почему не написал заявление в военную прокуратуру и не отдал обидчиков под суд, Димка ответил просто: " Тюрьма никого не исправляет. А жизнь их чему-нибудь да научит!"
Прав он был или не прав, судить сложно. Во всяком случае, жизнь не стала учить теперь уже рядового Рябова. Она просто вычеркнула его из своих списков. В новой части он продолжил внедрять "дедовские" традиции. Внедрял настолько активно, что за месяц до демобилизации его застрелил в карауле не выдержавший издевательств молодой солдат. То, что Рябов пророчил Димке, сбылось в отношении его самого. Он не дожил до "дембеля" и уехал домой в "цинке".
А в курсантской роте стало спокойнее. Курсанты осваивали воинские науки, готовились к выпуску и гадали: