поедете верхом, или мне приказать освободить для вас повозку?
– Конечно, верхом! – возмутился дворянин. – Я пока еще не куль с просом!
– Рад вашей бодрости, – кивнул командующий и повернулся к раненым крестоносцам. – А вы, господа?
– Мы еще и ленц удержать сможем! – за двоих ответил Мартин де Бартельс, которому русский кистень сломал левую ключицу. Кирасу с него кнехты уже сняли, а руку подвязали к груди. Возможно, удержать копье дворянин действительно бы смог, но вот поводья – вряд ли.
– Хорошо, – сделал вывод сын Кетлера. – Тогда починку ваших доспехов мы оставим до вечера, а пока продолжим путь.
Он сделал знак трубачу, легонько тронул длинными шпорами бока своего коня. Над замерзшей рекой прокатился низкий переливчатый гул – похоже, от русских холодов замерзла даже музыка. Передовой отряд, полностью собранный из крестоносцев и их оруженосцев, двинулся дальше по реке.
Стоило всадникам миновать русичей, как оставленные уложить погибших рыцарей на сани кнехты тут же ринулись к погибшим врагам, сдергивая с них валенки, срывая ремни с оружием, шлемы, расхватывая теплые налатники.
Строй следующих за тяжелой конницей оружных сервов тоже рассыпался, все кинулись за своей частью добычи – и к тому времени, когда к месту схватки приблизился обоз, мертвецы лежали уже совершенно голыми. Оказавшийся невольным свидетелем этой сцены де Толли схватил оруженосца за руку. Самому ему в седло было не подняться, требовалась помощь – но при мысли о том, что эта грязная свора станет хватать его своими руками потомственному дворянину становилось и вовсе муторно.
– Пусть уходят, – махнул он здоровой рукой. – Грязные ландскнехты.
Четыре сотни грабителей обобрали трех павших воинов в считанные мгновения и отряд, снова собираясь в строй, побежал нагонять крестоносцев. Потянулся обоз. Первые повозки, груженные пищалями и ядрами, трогать никто не стал – и так слишком тяжелы. А вот сани, заваленный гусиными тушками кнехты остановили, раздвинули мороженную птицу к краям, а посередине положили барона фон Кетсельворда. Второму крестоносцу и ливонскому рыцарю пришлось разделить одну повозку с убоиной.
– Эй, раб! – окликнул серва баронский оруженосец. – Иди сюда!
Бронислав, оглянувшись на орудующих в его санях кнехтов, пошел на зов.
– Помоги господину подняться в седло.
Де Толли, как ливонцу, боевого коня не пригнали, предоставив обходиться трофейной рыбацкой лошадью. Единственное, к чему снизошли крестоносцы, помня древность рода, превышающую всю известную и неизвестную историю Германии, так это позволили выбрать скакуна первому.
Но, хотя рыбацкий жеребец явно имел где-то в прошлом породистые корни, да и сейчас оставался весьма крепок, под седлом ходить не привык и от всадника норовил отступить. Пришлось оруженосецу держал коня под уздцы, пока дворянин, ступив в стремя, пытался с помощью раба подняться наверх – но сил раненого