и стало любопытно, что они играют. Но мне уже было пора выходить на сцену. Всех очень удивило сочетание инструментов в Акварелях, и нас приняли очень хорошо. Среди всего прочего мы играли песню Нила Янга Helpless и песню Пола Саймона Was A Sunny Day. После выступления многие подходили и рассматривали мой диковинный инструмент. Я был чрезвычайно горд и от перевозбуждения плохо понимал, что происходит вокруг.
Когда подошла очередь ребят, которых я видел в гримерке, я уже сидел в зале и старался внимательно следить за их выступлением. Они называли себя Аквариум. Мне очень понравился голос их гитариста, и, хотя они пели на русском, это почему-то совсем не резало слух. В середине одной песни, которая исполнялась по-английски, на сцену вдруг вышел человек, сел за барабаны, очень эффектно вступил и после окончания песни загадочно исчез. Я решил, что это было так и задумано. После них выступала группа Ну, погоди!, в которой гитарист играл еще и на скрипке. Больше я ничего из этого концерта не помню. На обратном пути в метро мы ехали вместе с Васиным, который был искренне удивлен тем, что я, оказывается, играю на таком экзотическом инструменте.
Через месяц сейшн был в Доме композиторов. Там проводились «Музыкальные среды», на которых музыковед и композитор Абрам Григорьевич Юсфин замечательно рассказывал о самой разной музыке народов мира и иллюстрировал рассказ записями. Так вот, в одну из клубных сред он организовал концерт, на который пригласил радикальные группы Россияне, Большой Железный Колокол и, в качестве представителей другого крыла, – Акварели. Это был беспрецедентный случай, когда в стенах святая святых ставился такой эксперимент. Он вызвал большой интерес, была масса народу, и попасть в Дом композиторов в тот вечер было почти невозможно. На концерте была Сэнди со своим новым приятелем Иваном Кузнецовым. Акварели играли расширенным составом с полной струнной группой и двумя виолончелями. После концерта состоялась очень горячая дискуссия о правомерности той и другой музыки. Слово давали музыкантам обоих направлений, и каждая сторона выступала очень эмоционально. Когда страсти улеглись, встал тот парень из Аквариума, который у них пел и играл на гитаре, и поздравил всех собравшихся с днем рождения Джорджа Харрисона. После этого все разговоры оказались бессмысленными.
Мы потихоньку возобновили занятия с Анатолием Кондратьевичем, но времени до экзаменов уже оставалось мало, и мы не стали приниматься за новую программу, а решили восстановить старую. Время шло, я уже не работал месяца два, и пора было куда-то устраиваться. Одна моя школьная подруга, Марина Гирс, предложила мне работу грузчиком в Университете; платили там всего семьдесят рублей, зато работать надо было через день часов до трех-четырех. И хотя моя рука еще не очень окрепла после перелома, я согласился. Меня это абсолютно устраивало по времени: таким образом получалось, что одну неделю я работал три дня, другую –