– простые смертные, с простыми человеческими слабостями. Гадят они, как обычные люди, – значит, нужники у них имеются. Ходы к ним, для удобства чистки, широкие делаются, к тому же мы в последние дни не очень-то растолстели – пройдем. Знаете, Дан, теперь я уже почти не сомневаюсь, что Тьма вами не завладела. Перерожденные на такую глупость попросту не способны. Ох и удумали вы… ох и удумали…
– Отдохнули? Нет? Все равно – нам пора. До рассвета еще далеко, но не стоит убивать время.
Мои предположения оправдались – по правой стороне действительно нашелся узкий ход. Закончился он тупиком, но многоопытный епископ по каким-то лишь ему заметным признакам определил, что мы оказались прямиком под полом уборной. Стены отвесные, высота приличная, лестниц и веревок у нас не было. Но пара неглупых людей в состоянии найти выход из такой ситуации – после череды падений до потолка мы добрались (очень выручил штырь на цепи).
Далее Конфидус помог мне пролезть в отверстие с неблагозвучным названием – такие принято вырезать в полах нужников. На этом этапе возникло первое непредвиденное осложнение. Старый слуга, обитавший неподалеку от нужника, услышал устроенный нами шум. Вместо того чтобы перевернуться на другой бок и попытаться досмотреть прерванный сон, он, движимый воспалившимся маразмом, поднялся и, держа в одной руке свечу, а в другой кочергу с деревянной рукоятью, направился взглянуть на источник подозрительных звуков. Застукал он меня в крайне неудачный момент: окончательно я еще не выбрался, а назад удрать не мог, так как за ноги настойчиво выталкивал епископ.
Кочергой по голове я не заработал. Неизвестно, о чем подумал бедолага, увидев, что из зловонного подземелья в уютный мирок спящего оплота инквизиции выбирается победитель кастинга на главную роль в шедевральном триллере «Человек-дерьмо из ада каннибалов», но ни малейшей агрессии не проявил. Просто уронил свечу, схватился за сердце, попятился назад, уперся спиной в стену и расслабленно сполз на пол.
Впечатлительным оказался.
Подняв жировую свечу (к счастью, не погасла) и убедившись, что больше сортирными тайнами никто не интересуется, помог выбраться епископу. Тот первым делом бросился к старику:
– Дан! Что вы с ним сделали!
Моральные метания этого еретика начали доставать: то он рвется самолично расчленить Цавуса за многочисленные старые грехи, то трясется из-за обморочного старикана. Мне сейчас нужнее головорез, а не святоша-непротивленец, но Конфидус это отказывается понимать. Ведь умеет, когда припечет, – достаточно вспомнить последний день похода и бой у брода: рубил там за четверых.
Эх… религия… опиум для народа…
– Да я его пальцем не трогал.
– А почему он тогда без памяти лежит?
– Увидел, как я из очка выбираюсь.
– И что?
– И то! Вы посмотрите на меня и подумайте, отчего люди, увидев такое прекрасное создание в своем сортире, сознание теряют.
– Да уж… вы извините, Дан, но вид у вас…
– У вас ничуть не лучше, а уж про вонь даже не хочу говорить.
– Понимаю… А чего еще