они склевывали вишни на дереве прежде, чем те успевали созреть. Они появились в саду потому, что в нескольких километрах от Демо был зоопарк. Маленький зоопарк. Но он прогорел, поскольку недалеко от него построили парк аттракционов, который переманил всех посетителей.
Зверей продали в другие зоопарки. Но на попугаев всем было наплевать – и вдобавок их транспортировка стоила слишком дорого. Так что человек, который за все это отвечал, решил просто открыть клетку. Может быть, он думал, что они все равно умрут от холода. Но они не умерли. Наоборот, они адаптировались к местным условиям, свили гнезда, вывели птенцов. Они по-прежнему перемещались группой, тогда в небе появлялось большое зеленое облако. Было красиво. Шумно, но красиво.
Я никак не могла понять, почему же этот бедняжка Коко должен торчать в клетке и смотреть, как другие развлекаются без него. Мать говорила, что это совершенно разные вещи, что он куплен в магазине, что он не приспособлен к жизни на улице. Да ну…
В общем, мать убирала клетку Коко.
Настал час «Вальса цветов» и мороженого.
Грузовичок остановился неподалеку от нашего дома.
Старый мороженщик был уже там, вокруг него толпился десяток детей.
Моника мне сказала, что он не такой, как владелец склада автомобилей. Он добрый. Когда она заговорила о нем, я заметила, что в ее глазах промелькнуло что-то необычное. Поскольку они оба были старыми, я сказала себе, что, возможно, в молодости между ними что-то было. Может быть, какая-нибудь красивая история любви, не получившая продолжения из-за древней семейной ссоры. Я в тот период глотала книжки издательства «Арлекин» одну за другой.
Когда мороженщик протянул Жилю его рожок клубника-ваниль, я посмотрела на его руки. Мне нравится смотреть на руки стариков – представлять себе, что такое тонкое, детальное устройство превращает их в отдельный механизм, что эти руки слушаются пожилого месье сами собой, никогда не подводя. Эта иллюзия внушала мне веру в нечто такое, что не выразить словами. Но это нечто меня успокаивало. И потом они были красивые. Тоненькая кожа обтягивала суставы, голубые вены бежали по запястьям, как ручьи.
Мороженщик поглядел на меня, улыбаясь одними глазами, и спросил:
– А тебе, маленький волчонок?
Он обращался ко мне. Заготовленный ответ уже пять минут вертелся у меня в голове. Не знаю уж почему, но, когда я просила мороженое, я не любила импровизировать. Мне обязательно нужно было, чтобы кто-то стоял в очереди передо мной, тогда у меня появлялось время выбрать то, что я хочу, и правильно построить фразу. Чтобы она вылетела бойко, без колебаний. Сегодня мы были в очереди последними, все остальные дети уже получили свое мороженое и ушли.
– Шоколад-страчателла в рожке с кремом шантильи, пожалуйста, месье.
– С кремом шантильи, мадемуазель! Уж конечно…
Он подмигнул мне при слове «шантильи», чтобы подтвердить, что это наш с ним секрет.
Тогда его руки, два верных пса, принялись за работу, вновь, в стотысячный раз, повторяя