Ему явно не хочется к ней прикасаться. А она не решается ни убрать палец правой руки с того места на стеклянной витрине, где стоит вазочка с вожделенными конфетами, ни просто высыпать монетки из левой руки на прилавок. Наконец продавец сам протягивает руку и забирает у нее деньги, нечаянно задев ногтями ее потную ладошку.
Пикола вываливается наружу, охваченная приступом необъяснимого стыда. Она видит перед собой одуванчики. И вся ее любовь стрелой устремляется к ним. Но и одуванчики на нее не смотрят и стрел ответной любви ей не шлют. «Ну и пусть, – думает она, – они же такие безобразные. Они же просто сорняки!» Она настолько поглощена этим внезапным откровением, что спотыкается о хорошо знакомую трещину на обочине. В душе ее так и взвивается гнев, и, пробудившись, он, как щенок, разевает свою жаркую пасть и до последней капли вылакивает весь ее недавний стыд.
Гнев лучше стыда. Гнев всегда обладает неким смыслом. И реальной сущностью. Смыслом и достоинством. И вызывает в душе приятное волнение. Пикола вдруг вновь вспоминает голубые водянистые глаза мистера Якубовски и его насморочный голос.
И потом, гнев никогда надолго не задерживается, он, опять же, как щенок, очень быстро наедается и сразу засыпает. И тогда в душе снова вскипает стыд, мутными потоками просачиваясь в глаза. Что же делать? Как сдержать готовые хлынуть слезы? И Пикола вспоминает о «Мэри Джейн».
На каждом бледно-желтом квадратике есть изображение маленькой Мэри Джейн, именем которой конфеты и названы. Улыбающееся белое личико. Светлые волосы в приятном беспорядке, глаза, естественно, голубые, вокруг – мир абсолютного комфорта и чистоты. Хотя сами глаза Мэри Джейн смотрят дерзко, с затаенной злобой. Но Пикола все равно считает их очень красивыми. Она сует в рот конфету и наслаждается ее сладостью. Ведь в определенном смысле съесть эту конфету значит съесть эти злые голубые глаза, съесть Мэри Джейн. Полюбить Мэри Джейн и стать ею.
За три пенни она купила себе целых девять моментов наивысшего наслаждения в обществе Мэри Джейн. Той самой красотки Мэри Джейн, именем которой и названы конфеты.
В квартире над бывшим складским помещением, в котором теперь обитало семейство Бридлав, поселились три шлюхи. Чайна, Поланд[6] и мисс Мари. Пикола их любила, часто навещала и с удовольствием выполняла всякие их поручения. Ну и они в свою очередь относились к ней без малейшего презрения.
Однажды октябрьским утром – это было то самое утро, когда миссис Бридлав удалось одержать столь блистательную победу с помощью печной заслонки, – Пикола поднялась по лестнице в их квартиру, но и постучаться не успела, как услышала пение. Голос у Поланд был сильный и сочный, как свежая клубника:
У меня в бочонке ни ложки муки,
На кухне ни крошки хлеба,
И в шкафу пустота —
Такая вот красота!
И постель холодна,
Коли спишь ты одна…
– Привет, яблочко в тесте! А носки-то твои где? – тут же спросила у Пиколы мисс Мари.
У