а потому, проспав до одиннадцати вечера, он направился в «Эрмитаж», где его ожидали приятели-гусары. Едва он перешагнул порог заведения, как к нему навстречу выкатился однополчанин корнет Борис Салтыков – невысокого росточка, краснощекий, с отвислыми мясистыми щеками, невероятно добродушного вида. Будучи юнкером и при этом имея состояние не меньше, чем персидский шейх, он прославился тем, что в одном из залов «Метрополя» устроил манеж для своих рысаков. А когда его принимали в полк, что было связано со старинной традицией выпить с каждым офицером на брудершафт по фужеру шампанского, он не только не упился, что обычно случается с каждым вновь прибывшим корнетом, но даже отправился «христосоваться» в Гродненский полк, стоявший по соседству, для чего заказал целую карету шампанского.
Салтыков был добрым малым и невольно вызывал улыбку у всякого, кто с ним общался.
– Леонид! – раскинул Салтыков руки. – Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть. – И тихим заговорщицким тоном продолжил: – Надеюсь, что Дуняша оказалась барышней аппетитной и ты в ней не разочаровался.
Варнаховский скупо улыбнулся, всем своим видом давая понять, что обсуждение прошедшей ночи – не самое достойное гусарское занятие. И вместе с тем веселая лукавинка в его глазах свидетельствовала о том, что ему есть что вспоминать.
– Тут такое дело, к нам подсел ее муж…
В действительности ресторан «Эрмитаж» являлся некоторым филиалом Гусарского Его Величества полка, где за офицерами были закреплены не только столы, но в случае необходимости – тихие кабинеты для приватных встреч. Леонид посмотрел в угол, где обычно организовывались «гусарские собрания». Так и есть! У окна, заняв едва ли не лучшее место за столом, сидел муж артистки и что-то оживленно рассказывал своим собеседникам, энергично размахивая руками.
– Вот как, – усмехнулся Варнаховский. – Это даже интересно. Он о чем-нибудь догадывается?
– Похоже, что нет.
– Или он хитрец, каких мало, или действительно великолепный артист. Впрочем, в последнем не сомневаюсь.
За столом, отгороженным от остальной части зала тяжелыми цветастыми портьерами, сидели три офицера из соседнего полка: два поручика, невероятно похожие внешне, отличаясь друг от друга разве что мастями, – первый был блондин, а второй брюнет, с черными, будто вороное крыло, волосами, – и один штабс-капитан с великолепными рыжими усами. Всю троицу Варнаховский знал по совместному времяпрепровождению. Поручики слыли большими театралами, но он полагал, что их больше интересует канкан в исполнении кокоток, нежели «Ромео и Джульетта» со стареющими балеринами. Штабс-капитан был вызывающе молод и дружелюбен. Впрочем, как и всякий человек на его месте, сумевший ухватить удачу за хвост. Три года назад он женился на шестнадцатилетней графине, сбежавшей к нему от строгих родителей ради большой любви. Но уже через шесть месяцев суровый папаша сменил гнев на милость, простил