Он же у нас, – Корняков ухмыльнулся, – психотерапе-евт.
– Трехмесячных курсов не хватит, чтобы с первого раза – и в яблочко. И что у Елагина случайно так получилось, само собой, мне тоже не очень верится. Парни утверждают: сайт разрабатывал или, по меньшей мере, консультировал уникальный человек. Профи по психологии толпы и одновременно – знаток подросткового суицида. Сделано мастерски.
– Так их, небось, единицы – каждый известен. Опросить всех и дело с концом.
Артем улыбнулся.
– Молодец, мыслишь правильно. Еще немного, и можно в опера записываться.
– Не подкалывай, командир! Скажи лучше, в чем я не прав.
– А я не шучу. Ниточка вполне подходящая, я тоже первым делом о ней подумал. Только вот в чем беда, Сав, официально таких универсалов нет.
– Как это – нет?
– Не числятся. По суициду в основном практикующие психологи специализируются, есть государственные, есть частные, но без лицензии никто их к детям не допустит – а значит, всё под контролем. Существуют, конечно, и надомники, из тех, что дают объявления в бесплатные газеты. Но там и уровень другой совсем, нас он вряд ли заинтересует.
– А другие? Как ты сказал? Профи по психологии толпы?
– В ответе на запрос это называется феноменом массового сознания. С ними сложнее. Лицензия никакая не нужна, да и вообще – большинство из них не по профилю работает, в шоу-бизнесе, в рекламе… слоганы завлекательные придумывают, чтобы ты майонез и йогурты лучше покупал. Есть свои кадры на Лубянке, да и у военных тоже. Но в любом случае никто из первого списка с ними не пересекается. Либо одно, либо другое.
– Может, кого не учли? Или он типа нашего Елагина – гений-самоучка. Встретились два одиночества, мать их.
– Дани нет, а то бы он тебя живо за ругань-то приструнил.
– Даня в больнице. У девочки этой, Иринки, что мы на прошлой неделе из ванной вытащили. Врачи его не отпускают, боятся, как бы не повторилось. А с ним, говорят, она оживает.
– А он что?
– Сидит рядом и всё время с ней о чем-то говорит. Но тихо, я сколько не старался, так и не услышал. Но, клянусь, пару раз замечал, как при виде Дани она улыбалась!
Артем пристально посмотрел на Корнякова, тот развел руками: за что купил, мол, за то и продаю. Оба помолчали. Слишком деликатной оказалась для обоих эта тема – чувства младшего товарища. Внутри своей маленькой группы контроллеры опекали Даниила; из-за своей абсолютной неприспособленности к жизни и излишней, как считал даже Савва, набожности, он казался им юродивым. Человеком не от мира сего, непонятым и непринятым до конца. А после странных и страшных «чудес», после внезапно проявившегося дара карать молитвой, когда инока начали сторониться почти все в Анафеме, Артем и Савва с трудом, но все-таки сохранили к нему симпатию и уважение. Может, потому, что своей – да что там ходить вокруг да около! – нелепой в нашем мире праведностью, Даниил был для них не обузой, а примером и опорой. Примером того, что даже в череде страшных преступлений, в окружении мерзостной подлости и звериной