какой-то… Ну, какая ему разница, как я выгляжу? Что изменится, если он узнает, что я голубоглазая блондинка? Или что у меня неплохая фигура?
– Ты что, так уродлива? – резко спросил Горн.
– Милорд?
– Раз ты не можешь описать свою внешность, значит, скорее всего, описывать нечего.
Да, неужели? Потрясающая логика! Впрочем, мне это только на руку.
– Увы, милорд, – подпустив в голос побольше грусти, сокрушенно вздохнула. – Единый не наградил меня красотой.
– Где училась?
Мне показалось, Горн приободрился.
– В Брегольском медицинском колледже. Окончила двухмесячные лекарские курсы.
– Кто их читал?
– Тер Гердин.
Я вспомнила маленького сердитого гнома, торопливо расхаживающего по переполненной аудитории Старого колледжа, и невольно улыбнулась. Несмотря на вспыльчивость тера Гердина, я сумела найти с ним общий язык и узнала многое из того, что никогда не преподавалось на официальных курсах. Можно сказать, именно благодаря старому лекарю я и обладала довольно специфическими для сиделки знаниями.
– А, это тот фракийский отступник? – хмыкнул граф. – На редкость упрямый старик.
Он замолчал ненадолго, и я уж было обрадовалась, что допрос окончен, но тут Горн спросил:
– В каком году ты училась?
– В шестом.
– И что, сразу взяли на работу?
– Да, милорд.
– А что ты делала до учебы? Где жила?
– Разве это имеет какое-либо значение?
Я недовольно посмотрела на графа. С чего он решил проявить интерес к моей жизни?
– Отвечай, когда тебя спрашивают, – нахмурился Горн.
– Перебивалась случайными заработками, милорд.
– А твои родители?
– Они умерли, милорд.
– А замуж почему не вышла?
– Не звал никто.
Вопросы следовали один за другим, и я начинала злиться. Интересно, кто-нибудь принесет этот проклятый бульон? Пора останавливать нездоровое любопытство именитого пациента. Кто знает, до чего оно его доведет?
И тут, словно в ответ на мое негодование, открылась дверь, и в комнату бочком протиснулась Салли, неся небольшой поднос. Она с легким стуком бухнула его на прикроватный столик, дрожащими руками выставила супницу и тарелку, хлеб с сыром для меня и завернутые в салфетку приборы. Закончив, горничная бросила на Горна испуганный взгляд.
– Чего уставилась? – рявкнул граф. – Иди отсюда! Живо!
– Простите, милорд, – побледнев, пролепетала девушка. Она отвела глаза, схватила поднос и опрометью кинулась к выходу. Оборки зеленого платья взметнулись, открывая полосатые чулки, длинные косы подпрыгнули в такт торопливым шагам, белый накрахмаленный фартук сбился. Я усмехнулась. Трусишка…
Дверь еле слышно скрипнула, закрываясь за Салли, и в комнате наступила тишина, прерываемая лишь хриплым дыханием больного.
– Ну, и чего вы кричите? – вздохнув, посмотрела на графа. – Зачем напугали девушку?
Горн молчал.
– Ненавижу, когда так смотрят, – спустя пару минут пробормотал он.
– Как?
– Со