месяц я пассивно боролся: менял замки, ходил по инстанциям. Ребята один за другим разбрелись кто куда. В один прекрасный день не пришла ночевать Марина. Она позвонила только наутро и сообщила, что наши отношения кончились в силу объективных причин, что в Алсу она нашла тот самый стержень, который всегда искала в мужчинах, и будет жить с ним.
В знак протеста я продал свой патент, лоток и бананы и опять начал пить. Я стал искать свободу внутри. И написал сценарий для новогоднего представления, с которым меня взяли работать в ДК. Там проводились танцевальные вечера, имелись кружок флористов, кружок любителей ламбады и твиста, и просто собирались какие-то безумцы на спиритические сеансы, а некто в крашенных бороде и усах – жалкая копия Александра III – создал клуб монархистов. Моя активная деятельность начиналась в конце декабря и продолжалась по вторую половину января. Все остальное время в году я мог использовать по собственному усмотрению. Стоит ли говорить, что для воплощения перфоманса я пригласил Дашеньку, Поваляева, Соловьева и Марину.
Точнее, Марина появилась сама, объявив, что это была ошибка, что она любит только меня и что я самое желанное ее недоразумение на тонких ногах.
А дети… кажется, им понравилось. Дети – самые благодарные зрители. Мы заработали немного денег и несколько дней подряд пили, в головах у нас роились и множились колоссальные планы, которым не суждено было сбыться: когда деньги кончились, все опять разбежались.
Марина ушла за картошкой и встретила там очередного нувориша, в этот раз она даже не позвонила. Поваляев продолжил карьеру второсортного тамады на свадьбах и плакальщика на похоронах. Ему по наследству достались редкие гены – работа требовала помногу пить каждый день, а он не спивался и удовлетворительно выглядел, даже когда на макушке появилась внушительная проплешина. Соловьев грузил ящики с продуктами моря, от физических нагрузок он стал жилистым, прижимистым и злым. Однажды в порту он повстречал уроженца города Сарапула, неотличимого без медосвидетельствования от автора-исполнителя Юры Лозы, закодировал его от алкоголизма и обучил исполнению песни «Мой маленький плот». Не создавая лишнего шума, они стали гастролировать по Нечерноземью. Били их редко.
Я устроился подсобником в санаторий под Зеленогорском и играл на гармони на физзарядке для престарелых, а по ночам писал сценарии и стихи, время от времени отсылая их куда следует. Надо сказать, безуспешно.
В общем, все мы как-то устроились, но каждому из нас, кажется, не хватало чего-то, поэтому все мы пили. Когда я начинал чувствовать себя плохо, то переходил с водки на пиво, а когда жизнь казалась невыносимой – с пива на водку. А еще мы часто меняли места работы: иногда выгоняли, иногда по личным мотивам. Кое-кому из нас удалось сыграть три-четыре эпизодических роли в бездарных фильмах и разжижающих мозги мыльных операх. Студиям иногда требовались типажи сумасшедших, негодяев, бездомных и алкоголиков – тех, кем мы, собственно, были.
Так шла наша жизнь – от елки до елки.
В этом сезоне мы встретились снова.
Первой