Политический образ современной Италии. Взгляд из России. В. К. Коломиец

западной политической науки под понятие «политическая жизнь» обычно подводится максимально широкий круг политических явлений, политические отношения и институты в их совокупности. Тем же обобщающим смыслом, к тому же терминологически менее регламентированным, оно наделено и в языке нашей отечественной политики и науки. При этом, однако, и на Западе, и в России утверждается иной исследовательский подход, придающий «политической жизни» строго категориальное значение, согласно которому ее ассоциируют прежде всего с неинституциональными и «затененными» формами политики[24]. Сродни последним оказывается, по-видимому, такой феномен исторического сознания, как исторический миф, который, с одной стороны, имеет стихийно-иррациональную, «затененную» природу, а с другой – обнаруживает в себе явные и неявные признаки рационального воздействия – политических технологий, используемых для его сотворения и воспроизводства. Иными словами, еще одна логическая связка – «историческое сознание – политическая жизнь» – также представляет собой немалый исследовательский интерес с точки зрения соотносимости категорий историописания и политической науки.

      В данном своем качестве, то есть будучи отнесенной к предметному полю политической науки, категория «историческое сознание» представляется наименее исследованной. Как одна из актуальных проблем обществознания, разрабатываемых в сфере историографии, историософии, исторической социологии, она заслуживает своего безусловного рассмотрения в соотнесении с такими политологическими категориями, как политическая культура, государственность, политические технологии, политическая жизнь. Этот исследовательский подход представляется особенно продуктивным применительно к Италии – стране, как и Россия, одновременно и далекой, и близкой от нее, по определению «исторической».

      Хронологически исследование отнесено к современности – эта периодизационная категория как национальной, так и всемирной истории, сопрягающая историческое время и пространство, широчайшим образом используется и в обществознании, и в политической повседневности, будучи между тем, к примеру, в традиции марксистского историзма советской эпохи, да и других направлений исторической мысли, достаточно размытой и лишенной сколько-нибудь выраженной научной строгости. При таком устоявшемся, хотя и далеко не единственном подходе, отличающем наше отечественное историописание, современность обычно ассоциируется с событиями, максимально приближенными к сегодняшнему дню или – в расширительном значении этого слова – пришедшимися на время жизни нынешних поколений.

      Несколько иным образом дело обстоит в практике западной, и в частности итальянской, исторической науки, оперирующей категорией «современная история», – некоторым аналогом «новейшей истории», принятым по сей день в периодизационной схеме нашей историографии, основанием которой длительное время служил марксистский историзм. «Современность» обретает тем самым должный категориальный