свой интеллект и характер, а также развивать всевозможные умения и навыки, как советовала мудрая книга.
Почти каждое воскресенье они бывали в консерватории: гармонически развитой личности полагалось разбираться в классической музыке. Правда, иногда во время концертов они отвлекались от волшебного мира звуков и разглядывали сидящих в зале, внизу. Некоторые так заслушивались, что казались спящими, а может, и взаправду спали, и это безумно веселило подруг, готовых в то время хохотать по любому поводу. Консерваторский зал был полон почтительной внимательной тишиной, нарушаемой лишь стеснительным покашливанием публики; смеяться запрещалось категорически, и этот запрет только усиливал приступ смеха, как ни задерживай дыхание, как ни зажимай ладонями рот. Тут главное было – не смотреть друг на друга. Из зажатых ртов порой вырывалось подобие всхлипа или всхрюка, и тогда соседи долго и укоризненно рассматривали девочек, надеясь, очевидно, взглядами, как огнетушителями, загасить их веселье. Но если бы это помогало!
В одном из таких концертов участвовал старший брат подружки. Девочки зашли в артистическую, поздравить. Там Саша была представлена консерваторскому другу брата. Они обменялись телефонами, стали встречаться.
Саше чрезвычайно льстило это знакомство. Ей – пятнадцать, а ему – двадцать один, и он к тому же – студент консы.
Конечно, это не был мальчик из сна и вообще не ее человек, но она была так горда, что он обратил внимание именно на нее. Ясное дело, девчонки из класса просто лопались от зависти, когда видели, что он встречает ее после уроков.
К счастью, встречи эти не мешали развитию Сашиной гармонической личности, так как студент вынужден был каждый день по многу часов проводить за инструментом, чтобы его пианистическое мастерство укреплялось изо дня в день.
Зато в дни встреч он вел себя чрезвычайно активно, даже назойливо: чуть ли не на третьем свидании заявил, что любит и что они поженятся, когда он закончит консерваторию. Он был в себе как-то очень лихо уверен и о Сашиных планах не спрашивал. Она ждала и наблюдала. Не говорила «нет» – на всякий случай: а вдруг никто никогда больше не предложит ей выйти замуж и она останется старой девой, вот ужас-то! Но она не говорила и «да».
Молодой человек брал ее за руку, обнимал за плечи, и ничего похожего на тот сон с мальчиком. Неужели не во сне всегда так?
Однажды он позвал ее на студенческую вечеринку. Была зима. Шел снег. Саша пришла потрясающе нарядная: в узком коротком черном платье с тонким белым кружевным воротничком. Она распустила свои пышные волосы и вся сияла.
Присутствующие ахнули. Молодой человек загордился. Он прыгнул за рояль и бурно заиграл Грига. Саша стояла рядом и восхищалась, в первую очередь собой, потом тем, что именно для нее играют Грига, что ею любуются окружающие. А еще тем, какой красивой, оказывается, может быть жизнь и как долго, бесконечно долго будет она еще вот такой молодой, красивой, восхитительной и как многие будут в нее влюбляться и делать из-за этого прекрасные вещи: исполнять