при этом, по материалам журнала «Шпигель» от 29 июня 2007 года, за время войны немецкими военными судами было приговорено к смертной казни за измену и дезертирство около 30 тысяч солдат и офицеров вермахта), число отправленных в концентрационные лагеря из вермахта в период с 1938 по 1944 год насчитывало около 1 тысячи военнослужащих, а количество отбывающих наказание в полевых штрафных лагерях вермахта к 1 октября 1943 года достигло около 27 тысяч человек[147]. Следовательно, максимальное число осужденных немецких солдат и офицеров не превышало 200 тысяч человек, что в абсолютном выражении почти в 5 раз меньше, чем в Красной армии. Принимая во внимание, что в Германии за годы войны в вооруженных силах состояло около 21,1 миллиона человек, а в СССР – 34,5 миллиона человек (с учетом уже служивших до начала войны)[148], число осужденных немецких солдат и офицеров составляет около 1 % от общего количества мобилизованных, а советских – 3 %.
С другой стороны, нельзя также не учитывать, что кадровое советское офицерство – эта, по мнению историка и журналиста Ю. Мухина[149], в большинстве своем паразитическая прослойка общества, пригодная только для достижения карьеристских целей в условиях мирной службы и парадов, постепенно заменялась офицерами «по призванию», выходцами из различных социальных слоев, разных профессий, гораздо более подходящих для командования и прошедших естественный отбор в боевых условиях (например, маршал Баграмян указывает[150], что среди офицеров одной из лучших дивизий 11-й гвардейской армии Западного фронта своими выдающимися качествами отличался командир полка Николай Харченко, до войны работавший зоотехником). Новое офицерство, которое с 1943 года составляло на фронте большинство среди младшего и среднего начальствующего состава Красной армии, обеспечило лучшее качество командования и более высокий уровень доверия со стороны солдат, в то время как немногие остававшиеся кадровые офицеры оседали на высших командных должностях, в крупных штабах или тыловых органах управления[151]. Причем эти так называемые «кадровые» советские офицеры не имели даже преимущества в специальном военном образовании. Например, в 5-й гвардейской танковой армии, соединения которой оказали серьезное влияние на ход и результаты Курской битвы, в оперативном отделе штаба армии только его начальник имел высшее образование, а среди двадцати командиров танковых, механизированных и мотострелковых бригад всего трое закончили военные академии, в то время как большинство остальных получили подготовку на различных краткосрочных курсах усовершенствования командно-начальствующего состава[152].
Учитывая все изложенное, это означало, что основное влияние на исход борьбы на советско-германском фронте в конце 1942 года стали оказывать исключительно военные факторы. Однако в военном аспекте вслед за стратегией блицкрига перестала оправдывать себя и оперативно-тактическая схема блицкрига – глубокие прорывы с выходом на коммуникации